- А вы, достопочтенная, откуда знаете?
     - Вы ведь за Кетлинга ее сватали.
     - Я?  Бог свидетель,  никого я  не  сватал.  Говорил,  что он  на нее
поглядывает,  и это чистая правда, говорил, что Кетлинг кавалер хоть куда,
и  это  правда,  но  сватать не  сватал,  это  женское дело.  У  меня дела
поважнее,  добрая половина Речи Посполитой моим умом живет. Есть ли у меня
время о чем ином помышлять, когда я о благе de publicis* думаю. Ложку каши
иной раз ко рту поднести некогда.
     _______________
          * Общества (лат.).

     - Ну  тогда  остается нам  только  уповать на  милость господню.  Но,
однако, я со всех сторон слышу: пан Заглоба - голова.
     - И  как им болтать не надоело.  Пусть оставят голову мою в покое.  А
впрочем,  совет дам, и не один, а два. Один - пусть Михал женится на Басе,
другой - пусть Кшися изменит свое решение. Решение еще не обет!
     Тут  появился и  пан  Маковецкий,  которому жена тотчас все выложила.
Старый шляхтич был озадачен. Михала он любил и уважал от души, но не знал,
что придумать.
     - Если Кшися упрется,  -  сказал он,  потирая лоб,  - отговаривать ее
грех!..
     - Упрется, непременно упрется! - отвечала тетушка. - Я ее знаю.
     - И что это Михал надумал, - заметил стольник, - взял и уехал, ничего
не сказав. Ведь эдак невзначай и кто другой мог ему дорогу перебежать.
     - Тогда бы она не помышляла о монастыре,  -  отвечала ему супруга.  -
Ведь она в выборе своем вольна.
     - И то верно! - согласился стольник.
     Между тем  Заглоба учуял подвох.  Если бы  он  только знал про тайный
сговор Кшиси с Володыёвским,  то, разумеется, давно бы обо всем догадался,
но пока бродил как в тумане.
     Однако  быстрый его  ум  уже  проникал сквозь завесу,  казалось,  еще
немного,  и  он разгадает причины таинственного поведения Кшиси и отчаяния
Володыёвского.
     Чутье подсказывало ему,  что здесь замешан Кетлинг. Для подтверждения
своих догадок он решил пойти взглянуть на Володыёвского,  поговорить с ним
с глазу на глаз.
     По  дороге,  однако,  засомневался:  <И  у  меня  рыльце в  пушку,  -
рассуждал он. - Хотел отведать меда на свадьбе у Михала с Басей, но боюсь,
не наварил ли я  вместо медовухи горького пива,  а ну как Михал,  на Кшисю
глядя, про старое вспомнит и в монастырь вернется?>
     Тут пану Заглобе стало не  по  себе,  он  прибавил шагу и  поспешил к
Михалу.
     Рыцарь метался из угла в угол,  словно дикий зверь в клетке.  Грозные
складки на  лбу,  остановившийся взгляд -  все говорило о  душевных муках.
Увидев пана Заглобу, Володыёвский подошел к нему вплотную и, прижав руки к
груди, воскликнул:
     - Скажи мне, ваша милость, что все это значит?
     - Михал!  -  отвечал ему пан Заглоба.  -  Подумай сам,  сколько девок
каждый год в монастырь уходит. Обычное дело. Есть и такие, что против воли
родительской идут, на защиту господа уповая, а ей никто не помеха...
     - Довольно! - воскликнул пан Михал. - Хватит секретов! Перед отъездом
я предложил ей руку, она дала слово!..
     - Гм! - сказал пан Заглоба. - Этого я не знал.
     - Но так было!
     - Может, вразумить ее удастся!
     - До меня ей и дела нет! Видеть меня не захотела! - с болью сердечной
сказал Володыёвский.  -  Я  скакал день и  ночь,  а она и не вышла.  Чем я
провинился?  В  каких виновен грехах,  что  божья кара следует за  мной по
пятам и  гонит,  как ветер осенний лист?  Одна умерла,  другая в монастырь
собралась,  обеих у меня бог отобрал,  должно быть,  проклял он меня, всяк
находит у него и милосердие, и ласку, только я...
     Пан Заглоба испугался,  боясь, как бы маленький рыцарь, не помня себя
от  горя,  не  допустил бы такого богохульства,  как это было после смерти
Ануси Борзобогатой, и, чтобы отвлечь его, сказал:
     - Полно, Михал, не следует сомневаться в милосердии божьем, грех это,
да и кто знает,  что ждет тебя завтра?  Может,  и Кшися,  вспомнив о твоем
сиротстве,  передумает и слово свое сдержит? И разве не радость для тебя и
не  утешение,  что горлинок твоих господь у  тебя отбирает,  а  не простой
смертный, что по земле ходит? Разве это было бы лучше, сам подумай?
     У  маленького  рыцаря  зашевелились  усы,  он  заскрежетал  зубами  и
воскликнул приглушенным, срывающимся голосом:
     - Если бы это был простой смертный?  Ха! Хорошо бы! Тогда бы у меня в
запасе оставалась месть!
     - Ну а  теперь остается молитва!  -  сказал Заглоба.  -  Слушай меня,
дружище,  потому что лучшего совета тебе не  даст никто...  Может статься,
бог все к  лучшему изменит.  Я,  признаться,  мечтал,  что тебе