политая попадала вдруг в беду, когда неприятель заносил
над головою меч, не мог король, не могли гетманы горсточку войска собрать,
а  сейчас  Радзивиллы сами  пожаловали,  да  еще  законам вопреки тысячное
войско привели.  Немалое войско собрали и  Пацы;  да и всесильные Потоцкие
были  наготове;  чуть  меньше  солдат  было  у  других  вельмож  польских,
литовских и  русских.  <Куда поплывешь ты,  без  руля  и  ветрил,  корабль
отчизны моей?> - все чаще вопрошал ксендз Ольшовский, но и сам он тоже был
корыстен;  о  себе и  собственном могуществе думали эти жалкие честолюбцы,
алчные и  развращенные,  готовые в  любую  минуту разжечь огонь межусобной
войны.
     Шляхта  все  прибывала,  и  было  ясно,  что,  когда  дело  дойдет до
избрания,  против эдакого сборища не устоять ни одному магнату.  Но и  эта
толпа неспособна была мирно вывести корабль Речи Посполитой на тихие воды,
умы людей этих были погружены во мрак и мглу, а души развращены.
     Все твердили,  что выборы будут роковыми,  но никто не знал,  что они
окажутся всего-навсего жалкими,  ведь,  кроме пана Заглобы, почти все, кто
трудился во имя Пяста,  не догадывались о том,  что из-за тупости шляхты и
войны меж магнатами посадить князя Михала на трон не составит труда.  Один
Заглоба чувствовал себя  в  родной стихии.  Едва  лишь  открылся сейм,  он
перебрался в  город и только изредка наведывался в усадьбу навестить Басю.
С  той поры,  как Кшися собралась в  монастырь,  Бася приуныла,  и  старик
частенько забирал ее в город поглядеть на базары и развлечься немного.
     Выезжали они ни свет ни заря,  возвращались к  ночи.  Все было Басе в
новинку и радовало взор: люди, редкостные товары, пестрота толпы, пышность
и великолепие войска. Глаза ее сверкали, словно два уголька, она без конца
вертела головой во все стороны, точно на шарнирах, не в силах налюбоваться
и  наглядеться,  и  без конца задавала пану Заглобе вопросы,  а он рад был
лишний раз показать свою ученость и житейскую мудрость.  Иногда их коляску
сопровождал целый эскорт;  рыцари восхищались Басиной красотой, живостью и
быстротою ума, а Заглоба частенько рассказывал им историю про утиную охоту
и подстреленного из дробовика татарина, чем приводил их в полный восторг.
     Однажды весь день глядели они на  свиту и  войско Феликса Потоцкого и
только поздним вечером собрались домой.  Ночь была светлая и  теплая;  над
лугами висел  густой белый  туман.  Пан  Заглоба любил повторять,  что  на
большой дороге,  где столько солдатни и  челядинцев,  следует остерегаться
разбойников, но на этот раз он крепко заснул; дремал и кучер; только Бася,
воображение которой никак не могло успокоиться, не спала.
     Вдруг до слуха ее донесся конский топот.
     Потянув пана Заглобу за рукав, Бася сказала:
     - Ох, кто-то за нами шпарит!
     - Что, как, где?
     - Шпарит, говорю, за нами!
     Пан Заглоба проснулся окончательно.
     - Вот! Сразу - <шпарит>! Может, едет кто той же дорогой...
     - Разбойники это, разбойники, не иначе!
     Бася говорила с  такой уверенностью,  потому что  ей  ужасно хотелось
приключений,  встречи с разбойниками. Она давно ждала случая показать свою
удаль и, когда пан Заглоба, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, достал с
сиденья  пистолеты,  которые всегда  имел  при  себе  <на  случай>,  стала
упрашивать его, чтобы один он непременно дал ей.
     - В  первого,  кто приблизится,  я  без промаха выстрелю.  Тетушка из
мушкета стреляет скверно,  но  она впотьмах не  видит ни  зги.  Поклясться
могу,  разбойники!  Ах боже!  Хоть бы они нас задели!  Дайте пистолет,  да
поживее!
     - Идет!  -  отвечал Заглоба.  -  Я дам пистолет,  а ты дай слово, что
раньше меня,  пока я  <пли> не скомандую,  не выстрелишь.  Тебе только дай
ружье,  и  ты готова,  не спросив <стой,  кто идет?>,  пульнуть в  первого
встречного, а потом разбирайся!
     - Так сначала я спрошу: <Стой, кто идет?>
     - Ба,  а если это пьянчужки какие едут и девице что-нибудь не  вполне
галантное скажут?
     - Пальну тогда немедля!
     - Ах ты,  сорвиголова! Вот и вози тебя после этого в столицу. Сказано
- без команды не стрелять!
     - Я спрошу: <Кто идет?>, но басом, так, что и не догадается никто.
     - Будь по-твоему!  Гм! Они уже близко. Не бойся, это люди порядочные,
грабители выскочили бы из оврага.
     Но  так  как  разбойников на  дорогах хватало и  рассказов про всякие
случаи тоже,  пан Заглоба приказал ехавшему впереди челядинцу остановиться
на свету, в нескольких шагах от поворота с черневшими впереди деревьями.
     Тем временем четверка всадников была примерно в  десяти шагах.  Бася,
отважившись,  спросила грозным  басом,  которому,  как  ей  казалось,  мог
позавидовать любой драгун:
     - Стой, кто идет?
     - А  вы  чего  на  дороге  застряли?  -  отвечал один  из  всадников,
решивший, что у них упряжь не в порядке или колесо сломалось.
     Услышав этот голос, Бася тотчас опустила пистолет и воскликнула:
     - Это же дядюшка! Ей-богу!
     - Какой такой дядюшка?
     - Маковецкий!
     - Гей там!  -  крикнул Заглоба. - Уж не пан ли это Маковецкий с паном
Володыёвским едут?
     - Пан Заглоба? - отозвался маленький рыцарь.
     - Михал, друг!
     Тут пан Заглоба стал поспешно вылезать из брички. Только