хватать.  Я таких истин не приемлю,  потому что
знаю,  девка эта сейчас рядом в задней комнате сидит,  она ест и пьет, как
все люди,  а когда ходит, ногами перебирает; на морозе у нее нос краснеет,
в жару ей жарко,  когда комар ее укусит -  ей почесаться охота,  а на луну
она только тем похожа,  что без бороды.  А если на твой лад рассуждать, то
любая баба астролог великий!  Что же касается Кшиси, то смотри, если ты на
нее не  глядел,  не сулил ей ничего -  твое дело,  но если ты голову девке
вскружил,  а  теперь говоришь <луна  златая> и  сбежать норовишь,  значит,
честь свою,  равно как и разум,  любой пищей накормить способен. Вот в чем
соль!
     - Не  сладко,  а  горько во рту у  меня от пищи,  которой питаюсь,  -
отвечал ему Кетлинг.  -  Еду я  потому,  что так суждено,  а  не спрашиваю
потому,  что не о чем.  Но вы,  ваша милость,  судите обо мне ложно. Видит
бог, ложно!
     - Кетлинг!  Ты человек честный,  я это знаю, только что вы за люди, в
толк не  возьму.  В  наше время парень шел  к  девке и  говорил ей  прямо:
<Хочешь -  будь моей женою,  а не хочешь - бог с тобою>. И никакого тумана
не было.  А тот,  кто сам искусством красноречия не владел, посылал вместо
себя  кого-нибудь  побойчее.   Я  свои  услуги  тебе  предлагал  и  сейчас
предлагаю. Пойду... спрошу, ответ тебе доложу, а ты решай - ехать тебе или
оставаться...
     - Поеду! Иначе быть не может и не будет!
     - Поедешь - вернешься.
     - Нет!  Сделай  одолжение,  ни  слова  больше об  этом.  Коли  хочешь
полюбопытствовать, спроси, но меня не вмешивай...
     - О боже! Неужто ты уже спрашивал?
     - Ни слова о ней! Умоляю!
     - Добро,  посудачим о погоде...  Будьте вы неладны с вашими манерами!
Ты должен ехать, а я здесь проклинать все на свете!
     - Прощайте, ваша милость, мне пора!
     - Погоди! Погоди! Дай остыну немного! Кетлинг, друг! Когда едешь?..
     - Как только с  делами покончу.  Хотел бы  из Курляндии своей доли от
аренды дождаться, а поместье, в котором мы жили, я бы продал, коли охотник
найдется...
     - Пусть Маковецкий купит,  а не то Михал!  Помилуй бог!  Неужто так и
уедешь, с Михалом не простившись?
     - Рад был бы с ним проститься.
     - Он вот-вот будет! Ей-богу! Может, он вас с Кшисей сведет...
     Тут пан Заглоба умолк, охваченный смутной тревогой.
     <Удружить я Михалу старался,  да, видать, нечистый меня попутал, того
и  гляди,  у  Кетлинга  с  Михалом  discordia* получится,  нет  уж,  пусть
шотландец отправляется подобру-поздорову>.
     _______________
          * Размолвка (лат.).

     Потирая лысину, пан Заглоба сказал:
     - Толковал я с тобой о том о сем,  потому как добра тебе желаю. Люблю
от души,  вот и стараюсь любыми средствами удержать, даже Кшисей, как мыша
кусочком сала,  приманивал...  Но  это все по  доброте сердечной.  Что мне
старому до ваших дел?  От чистого сердца старался, ей-богу!.. А в сваты не
набиваюсь,  коли  и  хотел бы  сосватать кого,  с  себя  бы  начал...  Дай
поцелуемся на прощанье, и прости, ежели обидел...
     Кетлинг заключил пана Заглобу в объятья,  тот расчувствовался и велел
подать бутылку вина, приговаривая:
     - Теперь по случаю отъезда каждый день не грех осушить по бутылке.
     Осушили бутылку,  после чего Кетлинг,  простившись,  ушел. А вино меж
тем взбодрило дух старого рыцаря,  он снова принялся размышлять о Басе,  о
Кшисе, о Володыёвском, о Кетлинге; соединял сердца, примирял, благословлял
и, наконец, соскучившись по своим любимицам, сказал себе:
     - Пойду посмотрю, что-то там мои козочки поделывают.
     Барышни сидели в  дальнем покое,  по ту сторону сеней,  и  шили.  Пан
Заглоба поздоровался с  ними,  прошелся из угла в угол,  еле волоча ноги -
они  ему  особливо после опрокинутой сулейки служили не  слишком исправно.
Прохаживаясь,  старик  поглядывал на  барышень.  Они  сидели  рядышком,  и
светлая головка Баси касалась темной Кшисиной головы.  Бася следила за ним
взглядом,  а Кшися вышивала, да с таким усердием, что только знай мелькала
игла.
     - Гм! - подал голос Заглоба.
     - Гм! - повторила Бася.
     - Не дразни меня, я нынче сердитый.
     - Ох, кабы мне головы не лишиться! - с притворным испугом воскликнула
Бася.
     - Не трещи, трещотка! Лучше за язычок свой побойся!
     Промолвив это,  пан Заглоба подошел к девицам вплотную и, уперев руки
в боки, спросил в лоб:
     - Пойдешь за Кетлинга? Присылать сватов?
     - Хоть пятерых! - воскликнула Бася.
     - Цыц,  егоза,  не о тебе речь!  Кшися,  с тобой разговор! Пойдешь за
Кетлинга?
     Кшися  слегка  побледнела,  хотя  поначалу тоже  было  подумала,  что
Заглоба  не  ее,  а  Басю  спрашивает;  оторвав от  вышиванья взгляд,  она
посмотрела на старика своими ясными темно-голубыми глазами.
     - Нет! - отвечала она спокойно.
     - Ну что же,  коротко и ясно!  И на том спасибо.  Как угодно будет! А
почему это вдруг такая к нему немилость?
     - Потому что я ни за кого не пойду!
     - Кшися! Кому другому сказки сказывай! - воскликнула Бася.
     - А отчего это, позвольте спросить, столь явное к браку небрежение? -
продолжал расспросы пан Заглоба.
     - В монастырь пойду, - отвечала Кшися.