тебе,  бакалавр,  за науку! - отвечал маленький рыцарь. И снова
обратился к Заглобе: - Не иначе снег пойдет!
     - Вот вам снег, снег, снег! - повторяла, размахивая сабелькой, Бася.
     - Баська! Довольно с тебя, еле дышишь! - вмешалась тетушка.
     - Держи, сударыня, сабельку покрепче, а то из рук выбью!
     - Увидим!
     - Изволь!
     И сабелька, словно птица, вырвавшись из Басиных рук, с грохотом упала
на пол возле печки.
     - Это я...  я сама,  нечаянно! - со слезами в голосе воскликнула Бася
и,  схватив в  руки саблю,  снова перешла в  атаку.  -  Попробуйте теперь,
сударь!
     - Изволь!
     И сабля опять очутилась под печкой.
     А пан Михал сказал:
     - На сегодня хватит!
     Тетушка,  по своему обыкновению,  затряслась всем телом от хохота,  а
Бася стояла посреди комнаты смущенная,  растерянная,  она  тяжело дышала и
кусала губы,  едва  сдерживая подступившие слезы.  Она  знала,  что,  если
расплачется,  все  будут смеяться еще  больше,  и  изо  всех сил старалась
сдержаться, но, чувствуя, что не может, выбежала прочь.
     - О боже! - воскликнула тетушка. - Не иначе в конюшню кинулась, еще и
не остыла после драки,  того гляди,  мороз прохватит...  Нужно догнать ее!
Кшися, не смей выходить!
     Сказав это,  она вышла и, схватив висевшую в сенях шубейку, выскочила
во двор, а за ней помчался и Заглоба, от души жалевший своего гайдучка.
     Хотела было выбежать и панна Кшися, но маленький рыцарь схватил ее за
руку.
     - Слышала, сударыня, приказ? Не отпущу твоей руки, пока не вернутся.
     И в самом деле не отпускал.  А рука у нее была нежная, бархатистая, и
пану Михалу казалось, что ручеек тепла струится от ее пальцев, передаваясь
ему, и он сжимал их все крепче.
     На смуглых щеках панны Кшиси выступил легкий румянец.
     - Вижу, я ваша пленница, ваш ясырь, - сказала она.
     - Тот, у кого такой ясырь, и султану не станет завидовать, полцарства
отдаст, не пожалеет.
     - Но ведь вы, сударь, меня бы этим нехристям не продали!
     - Как не продал бы черту свою душу!
     Тут пан Михал вдруг понял, что в пылу зашел слишком далеко.
     - Как не продал бы и сестру родную! - добавил он.
     А панна Кшися отвечала серьезно:
     - В самую точку попали,  сударь. Пани Маковецкая для меня как сестра,
а вы названым братом будете.
     - Благодарю от всего сердца,  - сказал Михал, целуя ей руку, - больше
всего на свете нуждаюсь я в утешенье.
     - Знаю, знаю, - сказала девушка, - я ведь и сама сирота.
     Слезинка скатилась по ее щеке, укрывшись в темном пушке над губою.
     А  Володыёвский посмотрел на  слезинку,  на  оттененные пушком губы и
наконец сказал:
     - Право, сударыня, вы добры, как ангел! Мне уже легче!
     Кшися нежно улыбнулась.
     - От души желаю пану, чтобы и вправду так было!
     - Богом клянусь!
     При этом маленький рыцарь чувствовал,  что, если бы он посмел еще раз
поцеловать Кшисе руку, ему и вовсе легко бы стало. Но тут вошла тетушка.
     - Баська шубейку взяла, - сказала она, - но сконфужена и возвращаться
не хочет. Пан Заглоба по конюшне мечется, никак ее не словит.
     А пан Заглоба не только,  не скупясь на уговоры и увещевания, метался
по конюшне, ловя Басю, но и оттеснил ее наконец во двор в надежде, что так
она скорее домой вернется.
     А она удирала от него, повторяя:
     - Вот и не пойду,  не пойду ни за что, пусть меня мороз заморозит! Не
пойду,  не пойду!.. - Потом, увидев возле дома столб с перекладинами, а на
нем лестницу,  ловко,  словно белочка,  стала взбираться по  ней,  пока не
залезла на  крышу.  Залезла,  повернулась к  пану Заглобе и  уже  полушутя
закричала:  - Хорошо, так и быть, сейчас спущусь, если вы, сударь, за мной
полезете!
     - Да что я,  кот,  что ли, какой, чтобы за тобой, гайдучок, по крышам
лазить? Так-то ты мне за любовь платишь!
     - И я вас, сударь, люблю, но только отсюда, с крыши!
     - Ну вот, заладила! Стрижено-брито! Слезай с крыши!
     - Не слезу!
     - Оконфузилась!  Эка беда! Стоит ли принимать это близко к сердцу. Не
тебе,   ласочка  неугомонная,   а   Кмицицу,   искуснику  из   искусников,
Володыёвский такой удар нанес,  и  не в шутку,  а в поединке.  Да он самых
лучших фехтовальщиков -  итальянцев, немцев, шведов -