ли моложе,  но та в  тысячу раз
дороже любой молодой...
     Маленький рыцарь спрятал лицо в ладони, его охватила печаль нежданная
и оттого такая горькая.
     Заглоба умолк, поглядел с тревогой и наконец сказал:
     - Михал, что с тобой? Скажи бога ради!
     - Столько  их,   молодых,   красивых,   на  белом  свете,  -  отвечал
Володыёвский,  - живут, дышат, и только моей овечки нет среди них, одну ее
никогда я больше не увижу!..
     Тут  горло у  него перехватило,  он  опустил голову на  край стола и,
стиснув зубы, тихо прошептал:
     - Боже! Боже! Боже!..


                                ГЛАВА VII

     Панна Бася все же упросила Володыёвского,  чтоб он научил ее правилам
поединка,  а  он и не отказывался,  потому что хоть и отдавал предпочтение
Дрогоёвской,  но за эти дни успел привязаться к Басе,  а,  впрочем, трудно
было бы ее не любить.
     И вот как-то утром, наслушавшись Басиных хвастливых уверений, что она
вполне владеет саблей и  не всякий сумеет отразить ее удары,  Володыёвский
начал первый урок.
     - Меня старые солдаты учили,  -  хвасталась Бася,  -  они-то умеют на
саблях драться... Еще неизвестно, найдутся ли среди вас такие.
     - Помилуй,  душа моя,  -  воскликнул Заглоба,  -  да таких, как мы, в
целом свете не сыщешь!
     - А мне хотелось бы доказать,  что и я не хуже. Не надеюсь, но хотела
бы!
     - Стрелять из мушкетона,  пожалуй, и я сумела бы, - сказала со смехом
пани Маковецкая.
     - О боже!  -  воскликнул пан Заглоба.  - Сдается мне, в Латычёве одни
амазонки обитают!
     Тут он обратился к Дрогоёвской:
     - А ты, сударыня, каким оружием лучше владеешь?
     - Никаким, - отвечала Кшися.
     - Ага! Никаким! - воскликнула Баська.
     И, передразнивая Кшисю, запела:

                    Если стремится в сердце вонзиться
                    Злая стрела Купидона.

     - Этим-то оружием она владеет недурно,  будьте спокойны!  -  добавила
Бася, обращаясь к Володыёвскому и Заглобе. - И стреляет недурно.
     - Выходи,  сударыня!  -  сказал  пан  Михал,  стараясь скрыть  легкое
замешательство.
     - Ох,  боже!  Если бы все получилось, как я хочу! - воскликнула Бася,
зардевшись от радости.
     И  тотчас же  стала  в  позицию:  в  правой руке  она  держала легкую
польскую сабельку,  левую спрятала за  спину,  наклонилась вперед,  высоко
подняв голову, ноздри у нее раздувались, и была она при этом такая румяная
и хорошенькая, что Заглоба шепнул пани Маковецкой:
     - Ни одна сулейка,  даже со столетним венгерским,  так бы не потешила
мою душу!
     - Гляди,  сударыня, - говорил меж тем Володыёвский, - я не нападаю, а
защищаюсь. А ты нападай сколько душе угодно.
     - Ладно. А коли устанешь, проси, сударь, пардону.
     - Я и так могу все мигом кончить, коли захочу.
     - Неужто?
     - У  такого вояки,  как ты,  сударыня,  выбить из  рук сабельку проще
простого.
     - Это мы увидим.
     - Не увидим, я политес соблюдаю!
     - Никакого  политеса  не  надобно.  Попробуй  выбить,  коли  сумеешь.
Сноровки у меня маловато, но до этого не допущу
     - Стало быть, разрешаешь?
     - Разрешаю!
     - Опомнись,  гайдучок ты  мой милый,  -  сказал Заглоба.  -  Он  не с
такими, как ты, разделывался.
     - Увидим! - повторила Бася.
     - Начнем!  -  скомандовал Володыёвский,  которому Басино  хвастовство
надоело.
     Начали.
     Бася, приседая, как кузнечик, лихо сделала выпад.
     Володыёвский,  не  трогаясь с  места,  по  своему  обыкновению,  едва
заметно двинул саблей, словно бы никакой атаки и не было.
     - Ты,  сударь,  отбиваешься от  меня,  как  от  мухи!  -  воскликнула
недовольная Баська.
     - А я с тобой и не дерусь вовсе,  а учу! Вот так хорошо! Для горлинки
совсем неплохо! Тверже руку!
     - Ах, для горлинки? Так вот вам, сударь, за горлинку, получайте!
     Но  пан  Михал  ничего не  получил,  хотя  Бася  и  прибегла к  своим
знаменитым приемам.  И  при этом,  желая показать,  как мало беспокоят его
Басины удары, он как ни в чем не бывало продолжал беседу с паном Заглобой.
     - Отойди,  сударь,  от окна, - сказал он Заглобе, - а то свет барышне
застишь, правда, сабелька у нее чуть поболе иглы, но, должно быть, иголкой
она владеет лучше.
     Бася раздула ноздри еще больше, а волосы лезли на глаза.
     - Пренебрегаешь мной, сударь?
     - Боже упаси, только не твоею персоной.
     - А я, я... пана Михала презираю!
     - Во