ыть?
     - Как быть?  Выстругать палки и оседлать их. Откуда я знаю, как быть?
Вот горе так горе!  По-моему, барышня-панна, дьявол на нас зуб имеет - оно
и неудивительно,  ибо он Богуну или сват,  или брат.  Как нам быть? Будь я
конем,  если знаю!  В  любом случае тебе,  барышня-панна,  было бы  на ком
ехать. Чтоб я сдох, если мне хоть раз случалось так поразвлечься.
     - Пешком пойдем...
     - Хорошо барышне-панне в  ее  двадцать годочков,  а  не  мне при моей
циркумференции мужицким манером путешествовать.  Хотя что я говорю, в этих
местах  любого холопа на  конягу станет,  и  только одни  дворняжки пешком
ходят.  Чистая беда,  истинный бог!  Конечно,  сидеть мы  не засидимся,  а
пойдем,  но когда ж мы дойдем до этой Золотоноши,  а?  Если даже на лошади
удирать невесело,  то пешком вовсе дело паршивое.  С нами сейчас случилось
самое скверное, что могло случиться. Седла придется бросить, а провиант на
собственном горбу волочь.
     - Я не допущу, чтобы ваша милость сам нес, и, что смогу, тоже понесу.
     Заглобу такая самоотверженность обезоружила.
     - Любезная моя панна,  -  сказал он.  -  Разве ж  я турок или поганин
допускать до  такого?  Разве ж  для такой работы ручки эти беленькие,  для
такого стан этот стройный?  Даст бог,  я и сам управлюсь,  только отдыхать
часто придется, так как, сроду будучи воздержан в еде и питье, заработал я
себе одышку. Возьмем чепраки для ночевок да провианту малость, кстати, его
немного и останется, ибо сейчас надо как следует подкрепиться.
     Делать ничего больше не оставалось,  и  они принялись за еду,  причем
пан Заглоба, забыв про свое хваленое воздержание, делал все, чтобы будущую
одышку предупредить. Около полудня они подошли к броду, которым, вероятно,
время от  времени пользовались и  конные,  и  пешие,  -  на  обоих берегах
виднелись следы колес и конских копыт.
     - Может, это и есть дорога на Золотоношу? - сказала Елена.
     - Ба! Спросить-то не у кого.
     Стоило пану Заглобе это  сказать,  как вдали послышались человеческие
голоса.
     - Погоди, барышня-панна, спрячемся! - шепнул Заглоба.
     Голоса приближались.
     - Ты что-нибудь видишь, ваша милость? - спросила Елена.
     - Вижу.
     - Кто там?
     - Слепой дед с лирой. И парнишка-поводырь. Разуваются. Они сюда хотят
перейти.
     Спустя мгновение плеск воды  подтвердил,  что  реку  и  в  самом деле
переходят.
     Заглоба с Еленой вышли навстречу.
     - С л а в а  б о г у! - громко сказал шляхтич.
     - Н а  в i к и  в i к i в! - ответил дед. - А кто ж там такие?
     - Люди крещеные. Не бойся, дедушка, держи вот пятак.
     - Щ о б  в а м  с в я т и й  М и к о л а   д а в   з д о р о в' я   i
щ а с т я.
     - А откудова, дедушка, идете?
     - Из Броварков.
     - А эта дорога куда?
     - Д о  х у т о р i в,  п а н е,  д о  с е л а...
     - А к Золотоноше не выведет?
     - Можно,  п а н е.
     - Давно ль вы из Броварков вышли?
     - Вчера утречком,  п а н е.
     - А в Разлогах были?
     - Были.  Да  только  говорят,  туда  л и ц а р i  п р и й ш л и,  щ о
б и т в а  б у л а.
     - Кто говорит-то?
     - В  Броварках сказывали.  Тут один с  княжьей дворни приехал,  а что
рассказывал, страх!
     - А вы сами его не видели?
     - Я,  п а н е,  ничего не вижу, я слепой.
     - А паренек?
     - Он видит, да только он немой, я один его и понимаю.
     - А далече ли отсюда до Разлогов? Нам туда как раз и нужно бы.
     - Ой, далече!
     - Значит, в Разлогах, говорите, были?
     - Были,  п а н е.
     - Да? - сказал пан Заглоба и вдруг схватил парнишку за шиворот.
     - А,   негодяи,  мерзавцы,  подлецы!  Ходите!  Разнюхиваете!  Мужиков
бунтовать подбиваете!  Эй,  Федор,  Олеша,  Максым,  взять  их,  раздеть и
повесить! Или утопить! Бей их, смутьянов, соглядатаев! Бей, убивай!
     Он  стал что  было сил  дергать подростка,  трясти его  и  все громче
вопить.  Дед рухнул на колени,  моля о пощаде;  подросток,  как все немые,
издавал пронзительные звуки, а Елена изумленно на все это глядела.
     - Что  ты,  ваша  милость,  вытворяешь?  -  пыталась  она  вмешаться,
собственным глазам не веря.
     Но пан Заглоба визжал,  бранился,  клялся всею преисподнею,  призывал
всяческие несчастья,  бедствия, хворобы, угрожал всеми, какие есть, муками
и смертями.
     Княжна решила, что он в уме повредился.
     - Скройся!  -  кричал он ей.  -  Не пристало тебе глядеть на то,  что
сейчас будет! Скройся, кому говорят!
     Вдруг он обратился к деду:
     - Скидавай одежу,  козел,  а  нет,  так я тебя сей же момент на куски
порежу.
     И,  повалив подростка наземь, принялся собственноручно срывать с того
одежду. Перепуганный дед поспешно побросал лиру, торбу и свитку.
     - Все скидавай!.. Чтоб ты сдох! - вопил Заглоба.
     Дед стал снимать рубаху.
     Княжна,  видя,  что происходит,  поспешно удалилась,  дабы скром