ости
своей лицезрением обнаженных телес не оскорбить, а вослед ей, торопившейся
уйти, летели проклятья Заглобы.
     Отдалившись на  значительное расстояние,  она остановилась,  не зная,
как  быть.  Поблизости лежал ствол поваленного бурей дерева.  Она  села на
него и стала ждать.  До слуха ее доносилось верещание немого, стоны деда и
гвалт, учиняемый паном Заглобой.
     Наконец все  смолкло.  Слышны были только попискиванья птиц и  шорохи
листьев.  Спустя некоторое время она услыхала какое-то  сопение и  тяжелые
шаги.
     Это был пан Заглоба.
     На плече он нес одежку,  отнятую у  деда и  отрока,  в руках две пары
сапог  и  лиру.  Подойдя,  он  принялся  моргать  своим  здоровым  глазом,
улыбаться и сопеть.
     По всему было видно, что он в превосходном настроении.
     - Ни один приказный в трибунале так не накричится,  как мне пришлось!
- сказал он.  -  Охрип даже.  Но, что надо, заимел. Я их в чем мать родила
отпустил.  Если  султан не  сделает меня  пашой или  валашским господарем,
значит, он просто неблагодарный человек; я же двух святых туркам прибавил.
Вот  негодники!  Умоляли,  чтобы  рубашки оставил!  А  я  говорю,  спасибо
скажите,  что в живых остаетесь. А погляди-ка, барышня-панна, все новое: и
свитки, и сапоги, и рубахи. Может ли быть порядок в нашей Речи Посполитой,
если хамы так  изрядно одеваются?  Они в  Броварках на  ярмарке были,  где
насобирали денег и  все  себе купили.  Мало кто из  шляхты нахозяйствует в
этой стране столько, сколько наклянчит дед. Всё! С этой минуты я рыцарское
поприще бросаю и  начинаю на  больших дорогах дедов грабить,  ибо eo modo*
богатство быстрее нажить можно.
     _______________
          * таким манером (лат.).

     - Но за какою надобностью ты,  ваша милость,  сделал это?  - спросила
Елена.
     - За какою надобностью?  Ты,  барышня-панна, не поняла? Тогда погоди,
сейчас эта самая надобность зримо тебе явлена будет.
     Сказав это,  он взял половину отнятой одежи и удалился  в  прибрежные
заросли.   Спустя  некоторое  время  в  кустах  зазвенела  лира,  а  затем
показался... уже не пан Заглоба, но настоящий украинский  д i д  с бельмом
на  одном  глазу и с седою бородой.  Д i д  приблизился к Елене,  распевая
хриплым голосом:

                     Соколе ясний, брате мiй рiдний,
                     Ти високо лiтаєш,
                     Ти широко видаєш.

     Княжна захлопала в  ладоши,  и впервые со времени бегства из Разлогов
улыбка оживила ее прелестное лицо.
     - Не знай я, что это ваша милость, ни за что бы не признала!
     - А  что?  -  сказал пан Заглоба.  -  И  на  масленицу не  видала ты,
барышня-панна,  лучшей машкеры.  Я  уж и  в Кагамлык погляделся.  И если я
когда-нибудь видал  более натурального деда,  пускай меня  на  собственной
торбе повесят!  С песнями у меня тоже все в порядке.  Что,  барышня-панна,
желаешь? Может, о Марусе Богуславке, о Бондаривне или о Серпяховой смерти?
Пожалуйста.  Считай меня распоследним человеком,  ежели я на кусок хлеба у
самых отпетых гультяев не заработаю.
     - Теперь ясно,  зачем ты, сударь, все это сделал, зачем одежку совлек
с бедняжек этих - чтобы в дорогу переодетыми пуститься.
     - Точно!  -  сказал пан Заглоба.  -  А ты, барышня-панна, что думала?
Тут,  за Днепром,  народишко похуже,  чем в других местах будет,  и только
рука  княжеская смутьянов от  самоуправства сдерживает;  теперь же,  когда
узнают они о  войне с Запорожьем и о викториях Хмельницкого,  никакая сила
их от мятежа не удержит. Ты же видела, барышня-панна, тех чабанов, которые
к нашей шкуре подбирались?  Если гетманы сейчас же не побьют Хмельницкого,
то через день,  а может, через два вся страна в огне будет. Как же я тогда
барышню-панну через все взбунтовавшееся мужичье проведу?  А если доведется
угодить к ним в лапы, лучше тебе было бы в Богуновых остаться.
     - Это невозможно! Лучше смерть! - прервала его Елена.
     - А мне наоборот:  лучше -  жизнь,  ибо от смерти,  как ни хитри, все
равно не отвертишься. Но сдается мне, сам господь нам этих дедов послал. Я
их,  как и чабанов, напугал, что князь с войском близко. Три дня теперь от
страху будут голые в  камышах сидеть.  А  мы тем временем,  переодетые,  в
Золотоношу как-нибудь проберемся,  найдем братьев твоих -  хорошо,  нет  -
пойдем дальше, хоть бы и к гетманам, или князя станем ждать. И все время в
безопасности,  ибо дедам от мужиков и от казаков никакого утеснения. Можем
даже через обозы Хмельницкого невредимыми пройти. Только татар vitare* нам
следует, ибо они тебя, барышня-панна, как младого отрока в ясыри возьмут.
     _______________
          * сторониться (лат.).

     - И мне, значит, надо переодеться.
     - Именно!  Хватит  тебе  казачком  быть,  преобразись-ка  в мужицкого
подростка.  Правда,  для хамского  отпрыска  ты  уж  очень  пригожа,  как,
впрочем, и я - для  д i д а, но это пустяки. Ветер обветрит личико твое, а
у меня от пешего хождения брюхо опадет. Всю дородность свою выпотею. Когда
мне  валахи  глаз  выжгли,  я  было решил,  что непоправимое несчастье мне
приключилось,  а сейчас вот вижу,  что оно мне на руку;  ведь, если дед не
слепой,  значит,  дело нечистое.  Ты меня,  барышня-панна, за руку води, а
зови Онуфрием,  ибо такое оно, мое дедовское имя. А сейчас переоденься, да
поскорее, нам в путь пора. А путь, поскольку пешком, долог будет.
     Пан  Заглоба удалился,  и  Елена,  не  мешка