Ануси  с  Котчицем стан  Сапеги еще  неделю простоял в
Белой.  Кмициц с  татарами тоже отдыхал неподалеку,  в Рокитном,  куда был
послан подкормить лошадей после долгого путешествия. Приехал в Белую и сам
владетель,  князь  кравчий,  Михал  Казимеж Радзивилл,  богатый магнат  из
несвижской линии, которая, по слухам, после одних только Кишков получила в
наследство семьдесят городов да четыреста деревень. Ничем не походил Михал
Казимеж на биржанских своих родичей. Только кичлив, может, был так же, как
они;  но  иной  он  был  веры и,  будучи горячим патриотом и  приверженцем
законного  короля,  с  жаром  присоединился к  Тышовецкой  конфедерации  и
всемерно  ее  поддерживая.  Огромные  его  поместья были,  правда,  сильно
разорены в последней войне с московитами, и все же войско у князя было еще
немалое, и привел он гетману крупные подкрепления.
     Но  чашу весов в  этой войне могло перетянуть не столько число солдат
князя кравчего, сколько то, что Радзивилл поднялся тут на Радзивилла и тем
самым  действия  Богуслава утратили последнюю видимость законности,  стали
явно изменническими.
     Вот почему Сапега с  радостью встретил в  своем стане князя кравчего.
Теперь он был уверен,  что одолеет Богуслава,  ибо превосходил его силами.
Но  замысел  свой  он,  по  обыкновению,  обдумывал  медленно,  колебался,
взвешивал и вызывал на советы офицеров.
     На  этих  советах бывал  и  Кмициц.  Он  так  возненавидел самое  имя
Радзивиллов,  что,  увидев в первый раз князя Михала,  затрясся от гнева и
злобы;  но у  Михала было такое красивое и приятное лицо,  что одним своим
видом он  располагал к  себе;  к  тому  же  великие доблести,  тяжкие дни,
которые он недавно пережил,  защищая страну от Золотаренко и Серебрянного,
неподдельная любовь к  отчизне и  королю,  все  делало его одним из  самых
достойных рыцарей своего времени.  Само  присутствие его  в  стане Сапеги,
врага дома Радзивиллов,  свидетельствовало о  том,  что молодой князь ради
общего блага умеет жертвовать личным.  Все,  кто  знал Михала,  любили его
неизменно.  И хоть пан Анджей в первую минуту отнесся к нему неприязненно,
но и он с его пылкой душой не мог устоять.
     Окончательно князь покорил его сердце своими советами.
     А  советовал он  не  только  идти,  не  теряя  времени,  в  поход  на
Богуслава,  но  и  не вступать с  князем ни в  какие переговоры,  а  прямо
ударить на него и не давать ему отвоевывать замки, ни отдыху, ни сроку ему
не давать,  воевать с  ним его же средствами.  В  этом решении видел князь
Михал залог скорой и верной победы.
     - Не  может быть,  чтобы и  Карл Густав не  двинулся в  поход на нас,
поэтому нам  надо  поскорее развязать себе руки и  поторопиться на  помощь
Чарнецкому.
     Так думал и  Кмициц,  которому уже на третий день пришлось бороться с
самим собою,  чтобы победить старую привычку к своевольству и не двинуться
в поход, не дожидаясь приказа.
     Но  Сапега любил действовать наверняка,  боялся всякого необдуманного
шага и поэтому решил подождать, пока не придут более точные донесения.
     Гетман по-своему тоже был прав.  Весь этот поход Богуслава в Подлясье
мог оказаться коварной уловкой,  военной хитростью. Он мог быть предпринят
с  малыми  силами только для  того,  чтобы  не  допустить соединения войск
Сапеги с  коронными войскам».  Богуслав будет уходить тогда от Сапеги,  не
принимая боя,  чтобы  только  протянуть время,  а  Карл  Густав  ударит  с
курфюрстом на  Чарнецкого,  сомнет его  превосходными силами,  двинется на
самого короля и  задушит то  дело  защиты отчизны,  на  которое поднимался
народ, следуя славному примеру Ченстоховы.
     Сапега был не только военачальником, но и державным мужем. На советах
он с такой силой излагал свои мысли,  что даже Кмициц в душе принужден был
с  ним  соглашаться.  Прежде всего надо было знать,  чего держаться.  Если
окажется,  что  набег  Богуслава только военная хитрость,  то  против него
достаточно  выставить  несколько  хоругвей,   а   со   всем  войском  надо
устремиться к Чарнецкому, навстречу главным неприятельским силам Несколько
хоругвей гетман мог  смело оставить,  тем  более что  не  все они стояли в
окрестностях Белой.  Молодой пан Кшиштоф,  или,  как его звали,  Кшиштофек
Сапега,  стоял  с  двумя  легкими  хоругвями  и  полком  пехоты  в  Янове;
Гороткевич  с  половиной  отлично  обученного драгунского полка,  примерно
пятью  сотнями  охотников,  да  легкой  панцирной хоругвью самого  воеводы
действовал  неподалеку  от  Тыкоцина.   Кроме  того,  в  Белостоке  стояла
крестьянская пехота.
     Этих сил было за глаза довольно,  чтобы дать отпор Богуславу,  если у
него не более нескольких сотен сабель
     Вот  почему предусмотрительный гетман во  все концы разослал