циц
как оглашенный летел за  ним,  надвинув на глаза колпак,  толкая по дороге
людей.
     Только когда  стало посвободней,  пан  Михал схватил его  за  руку  и
сказал:
     - Опомнись, пан Анджей! Не надо отчаиваться! Этим делу не поможешь!
     - Я не отчаиваюсь, - ответил Кмициц, - я крови его жажду.
     - Будь уверен, ты найдешь его между врагами отчизны!
     - Тем лучше!  - с жаром сказал пан Анджей. - Но если я даже в костеле
найду его...
     - Ради Христа, не кощунствуй! - прервал его маленький полковник.
     - Этот изменник доведет меня до греха!
     На минуту они умолкли.
     - Где он теперь? - нарушил молчание Кмициц.
     - Может статься, в Таурогах, а может, и нет. Харламп лучше знает.
     - Идем же!
     - Да тут уж недалеко. Хоругвь за городом стоит, а мы здесь, и Харламп
с нами.
     Но Кмициц стал вдруг задыхаться, точно они взбирались на крутую гору.
     - Очень я еще слаб, - заметил он.
     - Тем  более надо  тебе сохранять спокойствие,  ведь с  каким рыцарем
придется иметь дело.
     - Я уж однажды имел с ним дело, вот что он мне оставил на память!
     С этими словами Кмициц показал на рубец через все лицо.
     - Расскажи,  как  было  дело,  а  то  король об  этом только вскользь
упомянул.
     Кмициц начал рассказывать,  и  хоть зубами скрежетал и  даже колпаком
оземь хлопнул, однако отвлекся от мысли о своей беде и немного успокоился.
     - Знал я,  что ты человек отчаянный,  - сказал маленький рыцарь, - но
чтоб отважиться Радзивилла увезти из его же хоругви,  этого я и от тебя не
ждал.
     Тем  временем  они  дошли  до  квартиры.   Оба  Скшетуские,  Заглоба,
арендатор из  Вонсоши и  Харламп смотрели как раз крымские тулупчики,  что
принес  показать  торговец-татарин.   Харламп,  который  лучше  всех  знал
Кмицица, признал его с первого взгляда.
     - Господи Иисусе! - крикнул он, уронив тулупчик.
     - С нами крестная сила! - вскричал и арендатор из Вонсоши.
     Не успели они опомниться, а Володыёвский и говорит:
     - Позвольте  представить  вам   ченстоховского  Гектора   и   верного
королевского слугу, что за веру отчизне и короля проливал свою кровь.
     Тут  все  еще больше изумились,  а  достойный пан Михал с  жаром стал
рассказывать все,  что слышал от  короля о  заслугах Кмицица и  от  самого
Кмицица о похищении князя Богуслава.
     - Стало быть,  -  кончил он  свой рассказ,  -  все это неправда,  что
наговорил об  этом  рыцаре князь Богуслав!  Мало того,  нет  у  князя злее
врага,  чем пан Кмициц;  князь и панну Биллевич увез из Кейдан,  чтобы так
ли, этак ли отомстить ему.
     - А нам этот кавалер спас жизнь и конфедератские хоругви предупредил,
что  князь воевода идет на  них!  -  воскликнул Заглоба.  -  Да  при таких
заслугах все старые грехи должны быть забыты!  Но боже ты мой, как хорошо,
что не один он пришел,  а с тобой,  пан Михал,  как хорошо,  что и хоругвь
наша за городом,  ведь страх как люты на него лауданцы, не успел бы он рот
раскрыть, а уж они бы его подняли на сабли.
     - От  всей  души  приветствуем тебя,  милостивый  пан,  как  брата  и
будущего соратника! - сказал Ян Скшетуский.
     Харламп за голову хватался.
     - Да он никогда не пропадет! - говорил он. - Из любой пучины на берег
выплывет, да еще со славой!
     - Ну не говорил ли я вам!  -  кричал Заглоба,  -  Я, как увидал его в
Кейданах,  сразу подумал:  вот это воитель,  это удалец!  Помните, мы ведь
тотчас стали с ним целоваться. Моих это рук дело, что разбит Радзивилл, но
и  его,  и  ведь это  меня бог  осенил в  Биллевичах,  что  не  дал я  его
расстрелять! Друзья мои, что за толк в сухой беседе, гость-то какой у нас,
чего доброго, он подумает, что мы вовсе ему и не рады.
     Услышав такие речи,  Редзян тотчас отослал татарина с тулупчиками,  а
сам со слугою стал готовить угощение.
     Но Кмициц об одном только думал:  как бы разузнать у Харлампа, нельзя
ли вызволить Оленьку.
     - Ты был при этом, милостивый пан? - спрашивал он.
     - Да я почти что и не выезжал из Кейдан,  -  ответил носач. - Приехал
князь Богуслав к  нашему князю воеводе.  К ужину так разоделся,  что прямо
ослепил нас,  и  видно было,  что  панна Биллевич очень ему  приглянулась,
только что не  мурлыкал он от удовольствия,  как кот,  когда его гладят по
шерстке. Но о коте говорят, будто и он богу молится, а князь Богуслав коль
и маливался,  так разве что одному сатане.  А уж как он к ней подольщался,
как за нею увивался, как мелким бесом рассыпался...
     - Оставь!  -  сказал Володыёвский.  - Не видишь разве, что сердце ему
растравляешь.
     - Нет, нет! Говори, милостивый пан, говори! - воскликнул Кмициц.
     - Толковал он тогда за столом,  -  продолжал Харламп, - будто и самим
Радзивиллам не зазорно на шляхтянках жениться, будто и сам бы он предпочел
на  шляхтянке жениться,  чем на  какой-нибудь там принцессе,  из тех,  что
сватали ему французский король и  королева;  фамилий ихних я  не  упомнил,
такие они были чудные, будто кто тебе в лесу на гончих порскал...
     - Ну что ты об этом толкуешь! - остановил его Заглоба.
     - Ясное  дело,  для  того  это  он  говорил,  чтоб  прельстить  панну
Биллевич