епуганном недавним налетом шведов, отряд почти совсем не привлек к себе
внимания. В замок, давно уже разоренный и полусожженный шведами, король не
стал заезжать, остановился у местного ксендза. Кмициц пустил слух, что это
посол цесаря следует из Силезии в Краков.
     На  другой  день  отряд  направился к  Вадовицам  и,  только  отъехав
довольно далеко от Живца,  свернул на Сухую. Оттуда он должен был проехать
через Кшечонов до  Иорданова,  затем до  Нового Тарга и  дальше до  самого
Чорштына,  если только в  окрестностях его не окажется шведских разъездов;
если же  они  окажутся в  Чорштыне,  решено было свернуть в  Венгрию и  по
венгерской земле добираться до самой Любовли. Король надеялся, что великий
коронный маршал,  располагавший такими силами,  каких не  было и  у  иного
владетельного князя,  обезопасит дороги и  сам выедет ему навстречу.  Одно
только могло помешать маршалу:  он не знал, по какой дороге поедет король;
но  среди  горцев  было  немало верных людей,  которые всегда были  готовы
доставить ему секретные слова.  Их  и  в  тайну не надо было бы посвящать,
стоило только сказать,  что речь идет о службе королю,  и они охотно пошли
бы.  Парод этот душой и телом был предан королю; бедный, полудикий, совсем
почти не возделывавший своей тощей земли и  живший скотоводством,  он был,
однако, набожен и ненавидел еретиков. Когда разнесся слух о взятии Кракова
и  осаде Ченстоховы,  куда горцы обычно хаживали на богомолье,  они первые
схватились за длинные рукояти своих топориков и  двинулись с гор.  Правда,
генерал Дуглас,  прославленный воитель,  у  которого были и пушки и ружья,
легко рассеял их на равнине,  где они не привыкли сражаться, но сами шведы
с  большой опаской отваживались заходить в их горные селенья,  где настичь
их  было  немыслимо,   зато  легко  было  потерпеть  поражение.  Несколько
небольших отрядов, рискнувших неосмотрительно углубиться в лабиринт горных
ущелий, исчезли без следа.
     И  теперь весть о  проезде короля с  войском сделала свое  дело:  все
горцы,  как  один,  поднялись на  его защиту,  положив сопровождать его со
своими топориками хоть на край света. Если бы только Ян Казимир открыл им,
кто он,  его в  одну минуту окружили бы  тысячи полудиких «газд»*,  но  он
справедливо рассудил, что молва об этом тотчас разнесется по всей округе и
шведы  могут  послать  навстречу ему  крупные  силы,  а  потому  предпочел
пробираться вперед, не узнанный даже горцами.
     _______________
     *  Хозяев  (польск.  и  укр.).  Так  в  Карпатах и  Подгалье называют
крестьян, владельцев дворов.

     Однако  отряд  везде  находил надежных проводников,  которым довольно
было сказать,  что вести надо епископов и панов,  бегущих от мести шведов.
Через  снега  и  скалы,  стремнины и  перевалы вели  горцы отряд им  одним
известными тропами,  такими крутыми и недоступными, что, казалось, и птица
не пролетит.
     Не однажды лежали тучи у  ног короля и  вельмож,  а если небосвод был
безоблачен,  их  взор  устремлялся в  безбрежный,  одетый  снежной пеленою
простор,  казалось,  такой же  широкий,  как  широка была вся  страна;  не
однажды углублялись они  в  заметенные снегами,  темные ущелья,  где разве
только дикий зверь мог найти приют.  Но  они обходили таким образом места,
доступные врагу,  и сокращали свой путь;  случалось,  селенье, до которого
они думали дойти разве через полдня,  вырастало внезапно у их ног,  а там,
пусть в курной хате, пусть в черной избенке, ждали их приют и отдых.
     Король был  по-прежнему весел,  ободрял других,  чтобы легче было  им
переносить небывалые  тяжести  путешествия,  и  ручался,  что,  пробиваясь
вперед по  таким дорогам,  они  наверняка столь же  благополучно,  сколь и
нежданно доедут до Любовли.
     - Пан маршал и не чает,  а мы нагрянем как снег на голову, - повторял
он.
     А нунций говорил:
     - Что значит возвращение Ксенофонта по сравнению с  нашим странствием
в тучах?
     - Чем выше мы поднимемся, тем ниже упадет шведское счастье, - твердил
король.
     Тем временем они доехали до Нового Тарга. Казалось, все опасности уже
позади;  но горцы твердили, что какое-то чужое войско рыщет в окрестностях
Чорштына.  Король подумал,  что  это,  может,  немецкие наемники коронного
маршала, у которого было два рейтарских полка, а может, горцы принимают за
вражеский разъезд и собственных его драгун,  высланных вперед?  В Чорштыне
стоял гарнизон краковского епископа,  и  голоса поэтому разделились:  одни
хотели ехать по большой дороге до Чорштына,  а  оттуда вдоль самой границы
пробираться до  Спижской земли:  другие же  советовали все-таки свернуть в
Венгрию,  которая вдавалась тут клином в польские земли,  доходя до самого
Нового Тарга,  и  снова пробираться по  скалам и  ущельям с  проводниками,
которые знали даже самые опасные перевалы.
     Победили последние,  ибо в  этом случае почти исключалась возможность
встречи со  шведами,  д