улся. Вскоре из недр его донеслись окрики конюхов,
 гнавших к лагерю табуны коней.

XVIII

     К утру подошли к Невяже и переправились на другой берег, кто верхом, кто 
уцепившись за конский хвост, а кто на связке ивовых прутьев. Все произошло так 
быстро, что Мацько, Збышко, Глава и охотники-мазуры удивились ловкости воинов и 
теперь только поняли, почему ни леса, ни болота, ни реки не могли служить 
преградой для набегов Литвы. Выйдя из воды, никто не снял одежды, не сбросил 
кожуха или волчьей шкуры, воины сушились, подставляя спины солнцу, так что пар 
валил от всех, словно дым из смолокурни; после непродолжительного отдыха войско 
поспешно двинулось на север. Поздним вечером дошли до Немана. Вода в большой 
реке поднялась, и переправа здесь тоже была нелегкой. Брод, который был 
известен Скирвойлу, местами стал так глубок, что кони кое-где пускались вплавь. 
На глазах у Збышка и чеха двух воинов унесло течением; тщетно пытались они 
спасти утопающих, было так темно и река так кипела, что Збышко с чехом скоро 
потеряли их из виду, а те не посмели позвать на помощь, памятуя приказ 
полководца при переправе хранить немое молчание. Все остальные благополучно 
добрались до противоположного берега, где без огня просидели до рассвета.
     Едва забрезжил свет, все войско разделилось на два отряда. С одним 
Скирвойло направился навстречу рыцарям, которые вели в Готтесвердер подмогу, 
другой же отряд Збышко повел назад, к острову, чтобы перехватить стражу замка, 
которая должна была выйти навстречу рыцарям. В небе загорался ясный в погожий 
день, а на земле лес, топкие луга и кусты окутал густой белый туман, 
застилавший даль. Збышку и его людям это было на руку, так как немцы, 
двигавшиеся от замка, не могли их издали заметить и вовремя уклониться от боя. 
Молодой рыцарь был очень этому рад.
     - В таком тумане, - говорил он Мацьку, который ехал рядом с ним, - мы не 
увидим врага, а просто столкнемся с ним, дай только бог, чтобы туман не 
рассеялся хоть до полудня.
     С этими словами он поскакал вперед, чтобы отдать приказы сотникам, ехавшим 
впереди, однако тотчас вернулся и сказал:
     - Мы выйдем скоро на дорогу, которая начинается от перевоза, что против 
острова, и идет в глубь края. Там заляжем в зарослях и будем ждать.
     - Откуда ты знаешь про дорогу? - спросил Мацько.
     - От здешних мужиков, их у меня в отряде больше десятка. Они-то и ведут 
нас...
     - А далеко ли от замка и острова нам придется залечь?
     - За милю.
     - Это хорошо: если ближе, из замка могут послать кнехтов на подмогу, а так 
не только послать не успеют, и криков не услышат.
     - Я об этом подумал.
     - Подумал об одном, так подумай и о другом: коли мужики у тебя народ 
надежный, вышли двоих-троих вперед, чтобы первый, кто увидит немцев, тотчас дал 
бы нам знать.
     - Ба! И это уж сделано!
     - Ну, тогда я тебе еще вот что скажу: прикажи одной-двум сотням не 
вступать в бой, когда мы с немцами сшибемся, а скакать в обход и отрезать 
дорогу от острова.
     - Это первое дело! - ответил Збышко. - Но и такой приказ уже отдан.
     Немцы как в ловушку попадут или в западню.
     Мацько при этих словах бросил на племянника одобрительный взгляд, он был 
доволен, что Збышко, невзирая на молодые годы, так хорошо знает военное дело.
     - Наша кровь! - пробормотал он с улыбкой.
     Оруженосец Глава радовался в душе еще больше Мацька: не было для него 
большего упоения, как в бою.
     - Не знаю, - сказал он, - как будут наши люди сражаться, но идут они без 
шума, в порядке и, видно, рвутся в бой. Коли Скирвойло все хорошо обдумал, ни 
одному немцу не уйти живым.
     - Даст бог, мало кто из них вырвется, - ответил Збышко. - Но я отдал 
приказ брать побольше пленников, а ежели попадется рыцарь или монах, ни в коем 
случае не убивать их.
     - Почему, милостивый пан? - спросил чех.
     - Вы тоже смотрите, - сказал Збышко, - пленников берите побольше.
     Коли рыцарь - гость, он разъезжает по городам, по замкам, видит множество 
людей, слышит всякие новости, а коли он монах, так и подавно. По чистой совести 
скажу, я затем сюда и приехал, чтобы захватить кого-нибудь познатней и обменять 
его на Дануську. Только этот путь у меня и остался... если только остался.
     С этими словами он пришпорил коня и снова ускакал вперед, к голове отряда, 
чтобы отдать последние приказы и уйти от печальных мыслей, для которых и 
времени уже не оставалось; отряд приближался к месту, выбранному для засады.
     - Почему это молодой пан так уверен, что его жена еще жива и что она в 
этих местах? - спросил чех.
     - Коли Зигфрид ее сразу под горячую руку не убил в Щитно, - ответил ему 
Мацько, - то и впрямь можно надеяться, что она еще жива. А когда бы он убил ее, 
так не стал бы щитненский ксендз рассказывать нам все то, что слыхал и Збышко. 
И самому свирепому человеку не так-то легко поднять руку на беззащитную женщину,
 а тем более на невинное дитя.
     - Не так-то легко, да только не крестоносцу