емлю, изменой взяли города - вот оно, 
их могущество! Но пусть даже все властители мира придут им на помощь, наступит 
день суда и возмездия.
     - Вы велели мне рассказать, что я видел, а теперь гневаетесь, лучше уж мне 
помолчать, - сказал Збышко.
     Мацько некоторое время сердито пыхтел, однако через минуту сказал, уже 
успокоившись:
     - А разве так не бывает? Стоит в лесу сосна, словно башня несокрушимая, 
можно подумать, века простоит, а стукнешь ее хорошенько обухом, и в середине 
окажется одно дупло. И труха сыплется. Так и с тевтонским могуществом. Но я 
велел тебе рассказать, что ты делал и чего добился. Ты говоришь, что дрался на 
острых копьях?
     - Дрался. Сперва крестоносцы приняли меня надменно и неприязненно, они уже 
знали, что я бился с Ротгером. Может, все бы кончилось худо, да приехал я с 
письмом от князя, и к тому же от злобы их оберегал меня рыцарь де Лорш, 
которого они уважают. Затем начались пиры и ристалища, и тут бог послал мне 
удачу. Вы, верно, слыхали, что меня полюбил брат магистра, Ульрих, и дал мне 
письменное повеление самого магистра о выдаче Дануськи?
     - Говорили нам люди, - ответил Мацько, - будто седельная подпруга лопнула 
у Ульриха, а ты увидел и не стал нападать на него.
     - Да, я поднял вверх копье, и с той поры он меня полюбил. Боже милостивый! 
Дал он мне грамоту со строжайшим наказом, с нею я мог ездить от замка к замку и 
чинить розыски. Я уж думал, что кончились мои беды и мои муки, а теперь сижу 
вот здесь, в этом диком краю, и в тоске и печали не знаю, что делать, и с 
каждым днем все горше мне и все тоскливей...
     Он умолк на минуту, а затем с такой силой швырнул щепки в огонь, что от 
пылавших головней посыпались искры.
     - Коли томится она, моя бедняжечка, где-нибудь в замке, - произнес он, - и 
думает, что позабыл я ее, так лучше тогда умереть мне на месте!
     И, видно, столько муки накипело у него на сердце, что он, словно в 
приступе внезапной нестерпимой боли, снова стал швырять щепки в огонь.
     Мацько и Глава просто потрясены были, они никак не думали, что Збышко так 
любит Данусю.
     - Успокойся! - воскликнул Мацько. - Расскажи лучше, как было с этой 
грамотой? Неужто комтуры не хотели слушать магистра?
     - Успокойтесь, милостивый пан, - проговорил чех. - Бог вас утешит, и, 
может быть, скоро.
     Слезы блеснули на глазах у Збышка, однако он овладел собою.
     - Эти предатели, - сказал юноша, - открывали предо мной замки и темницы. Я 
был везде, искал повсюду! Но тут вспыхнула война, и в Гердавах правитель фон 
Гайдек сказал мне, что военные законы другие и что грамоты, выданные в мирное 
время, теряют свою силу. Я его тотчас вызвал на бой, но он не принял вызова и 
велел изгнать меня из замка.
     - А в других замках? - спросил Мацько.
     - Везде одно и то же. В Крулевце комтур, которому подчинен гердавский 
правитель, не пожелал даже читать письмо магистра. "Война - это война", - 
сказал он мне и посоветовал уносить ноги, покуда цел. Спрашивал я и в других 
местах - везде одно и то же.
     - Теперь все ясно, - проговорил старый рыцарь. - Ты увидел, что ничего не 
добьешься, и решил лучше приехать сюда, где хоть может представиться случай 
отомстить.
     - Да, - ответил Збышко. - Я подумал еще, что мы захватим невольников, 
возьмем несколько замков; но жмудины не умеют их брать.
     - Вот придет князь Витовт, и тогда все будет по-иному.
     - Дай-то бог.
     - Он придет. Я при мазовецком дворе слыхал, что придет, а может, и король 
вместе с ним да со всеми польскими силами.
     Дальнейший разговор был прерван приходом Скирвойла, который неожиданно 
появился из мрака и сказал:
     - Выступаем в поход.
     Рыцари при этих словах тотчас вскочили на ноги, а Скирвойло, вплотную 
придвинувшись к ним, сказал приглушенным голосом:
     - Есть новости: к Новому Ковно подходит подмога. Два рыцаря ведут кнехтов 
со скотом и припасами. Мы их перехватим.
     - Значит, переправимся через Неман? - спросил Збышко.
     - Да. Я знаю брод.
     - А в замке знают о том, что идет подмога?
     - Знают и выйдут навстречу, на тех ударите вы.
     И он стал объяснять, где они должны засесть в засаду, чтобы неожиданно 
ударить на немцев, которые поспешат выйти из замка навстречу подмоге. Ему 
хотелось дать одновременно два боя и отомстить за последние поражения; это было 
тем легче, что враг после недавней победы чувствовал себя в полной безопасности.
 Скирвойло указал польским рыцарям место, куда они должны прийти, и назначил 
время прибытия, остальное же предоставил их мужеству и находчивости. Те 
обрадовались, сразу поняв, что имеют дело с опытным и умным полководцем. Затем 
Скирвойло велел рыцарям следовать за ним и вернулся к себе в нуму, где его 
ждали князья и бояре-сотники. Там он повторил свой приказ и отдал новые 
распоряжения, а потом поднес к губам пищалку, вырезанную из волчьей кости, и 
заиграл так пронзительно и громко, что свист разнесся по лагерю из конца в 
конец.
     Все закипело при этом звуке у потухших костров, то там, то тут стали 
вспыхивать искры, сверкнули огоньки; с каждой минутой они становились все ярче, 
и при свете их стали видны дикие фигуры воинов, собиравшихся около сложенного 
оружия. Лес затрепетал и прос