, старик мгновенно успокоился и 
кивнул головой.
     - Не искали ли вы там свою дочку?
     Глухой стон был единственным ответом на этот вопрос.
     Глава побледнел, с минуту еще всматривался он своими рысьими глазами в 
лицо старика, а затем медленно и раздельно сказал:
     - Так вы Юранд из Спыхова!
     - Юранд! - вскричал Мацько.
     Но Юранд в это мгновение пошатнулся и лишился чувств. Пережитые страдания, 
голод, трудности пути свалили его. Вот уже десятый день брел он ощупью, 
голодный, изможденный, палкой нашаривая дорогу, сам не зная, по верному ли идет 
он пути. Он не мог спросить дорогу и днем шел на тепло солнечных лучей, а ночи 
проводил в придорожных канавах. Проходя через деревню или селение, наталкиваясь 
на встречных людей, он протягивал руку и стонал, прося подаяния, но редко 
какая-нибудь сердобольная душа подавала ему милостыню, все принимали его за 
преступника, которого постигла законная и справедливая кара. Два последних дня 
он питался древесной корой и листьями и совсем уже потерял надежду попасть 
когда-нибудь в Мазовию - и вдруг его окружили свои, добрые люди, он услышал 
родные голоса, один из которых напомнил ему сладкий голос дочери. А когда 
кто-то произнес его имя, он не выдержал всех этих волнений, сердце сжалось в 
его груди, мысли вихрем закружились в голове, и он упал бы ничком в дорожную 
пыль, если бы сильные руки чеха не поддержали его.
     Мацько соскочил с коня и, подхватив старика, перенес вместе с Главой к 
поезду и уложил на устланную сеном повозку. Ягенка и Анулька привели его в 
чувство, накормили и напоили вином, причем Ягенка, видя, что он не в силах 
держать кубок, сама подавала ему вино. Юранд погрузился в неодолимый глубокий 
сон, от которого ему предстояло очнуться только на третий день.
     Меж тем путники стали спешно держать совет.
     - Скажу коротко, - начала Ягенка, - не в Щитно, а в Спыхов надо теперь 
ехать, отвезти надо Юранда в безопасное место, к своим, чтобы они окружили его 
заботами.
     - Ишь распорядилась! - заметил Мацько. - Понятное дело, его надо отправить 
в Спыхов, только всем туда ехать незачем, достаточно послать с ним одну повозку.

     - Вовсе я не распорядилась, думаю только, что от него мы могли бы много 
узнать и про Збышка, и про Данусю.
     - А как ты будешь с ним говорить, коли у него языка нет?
     - А разве не он сам показал вам, что у него нет языка? Вот видите, мы и 
без разговоров узнали все, что нам было нужно, а ведь нам куда легче будет, 
когда мы привыкнем к его знакам! Мы спросим, к примеру, приезжал ли Збышко из 
Мальборка в Щитно, а он либо кивнет нам, либо головой покачает.
     Так мы обо всем будем говорить с ним.
     - Это верно! - воскликнул чех.
     - Я и не спорю, - сказал Мацько, - мне тоже это приходило в голову, но я 
сперва люблю подумать, а уж потом говорить.
     И он велел поезду повернуть к мазовецкой границе. По дороге Ягенка то и 
дело подъезжала к повозке, на которой лежал Юранд, опасаясь, как бы он не умер 
во сне.
     - Не признал я его, - говорил Мацько, - да и немудрено. Богатырь он был, 
сущий тур! Мазуры говаривали, что только он мог бы померяться силами с Завишей, 
- а теперь от него один скелет остался.
     - Ходили слухи, - сказал чех, - что крестоносцы его запытали; но не 
хотелось верить, что христиане могли так поступить с опоясанным рыцарем, 
который тоже Георгия Победоносца почитает своим покровителем.
     - Бог помог Збышку хоть немного отомстить за него. Нет, вы только 
поглядите, какая между нами и крестоносцами разница. Правда, из четырех 
тевтонских псов трое уже полегли, но они в бою полегли, никто им не вырывал в 
неволе языка и не выкалывал глаз.
     - Бог их покарает! - сказала Ягенка.
     - Как ты его признал? - обратился Мацько к чеху.
     - Сперва, милостивый пан, и я его не признал, хоть видал его позже вас. Но 
все мне что-то знакомое чудилось в его лице, и чем больше я смотрел, тем больше 
сдавалось оно мне знакомым... Ведь тогда у него ни бороды не было, ни седых 
волос, могучий, крепкий был рыцарь, как же мог я признать его в таком старике! 
Но когда панночка сказала, что мы поедем в Щитно, а он застонал, тут меня 
осенило.
     Мацько задумался.
     - Надо бы из Спыхова к князю его отвезти, не может князь простить 
крестоносцам такую обиду, нанесенную знатному рыцарю.
     - Они, милостивый пан, отопрутся, похитили же они вероломно его дочку и 
отперлись, а про пана из Спыхова скажут, что в бою он языка, руки и глаз 
лишился.
     - Это верно, - согласился Мацько. - Ведь когда-то они самого князя 
похитили. Воевать он с ними сейчас не может, не одолеть ему их, разве только 
наш король поможе