жу вам, скажу! - закивал головой Мацько. - Только сперва я про 
другое хочу с вами потолковать. Дело-то вот какое, уеду я и оставлю Богданец на 
произвол судьбы... Раньше, когда мы оба со Збышком воевали под знаменами князя 
Витовта, за нашим добром аббат приглядывал, да и Зых из Згожелиц, а теперь и 
того не будет. Тяжело, как подумаешь, что зря ты трудился, зря старался... Вы 
ведь сами знаете, как оно бывает: людей у меня переманят, межи запашут, всяк, 
сколько сможет, угонит скотины из стада, и коли приведет бог благополучно 
воротиться домой, так воротимся мы опять в разоренное гнездо. Одно тут средство,
 одно спасение: добрый сосед.
     Вот и приехал я к вам просить по-добрососедски присмотреть за Богданцем и 
не дать разорить его.
     Старый и молодой Вильки переглянулись в изумлении при этих словах и не 
нашлись сразу, что ответить. На минуту воцарилось молчание. Мацько поднес к 
губам чару меда, осушил ее и продолжал так спокойно и доверительно, будто оба 
они век были его закадычными друзьями:
     - Не таясь, скажу я вам, кого я больше всего опасаюсь. Не кого иного, как 
Чтана из Рогова. Вас бы я не боялся, даже если бы мы расстались с вами врагами, 
вы люди благородные, лицом к лицу встретитесь с врагом, а за спиной вымещать 
ему подло не станете. С вами дело совсем другое!.. Рыцарь он всегда рыцарь! Но 
Чтан человек простого звания, от него всего можно ждать, да и знаете, очень он 
зол на меня за то, что не даю я ему подступиться к Ягенке.
     - Для племянника ее бережете! - взорвался молодой Вильк.
     Мацько с минуту глядел на него холодным взором, а затем обратился к 
старику и сказал:
     - Мой племянник, скажу я вам, женился на одной мазурской владетельнице и 
взял за нею богатое приданое.
     Снова воцарилось еще более глубокое молчание; отец с сыном, разинув рты, 
уставились на Мацька.
     - Как же так? - воскликнул наконец старик. - Ведь болтали, будто бы... Нет,
 скажите, как же так?..
     А Мацько, пропустив мимо ушей его вопрос, продолжал:
     - Потому-то и ехать мне надобно, потому-то и прошу я вас, как достойных и 
почтенных соседей, заглядывайте время от времени в Богданец, не давайте никому 
бесчинствовать там, особенно же стерегите его от набегов Чтана!..
     Молодой Вильк, парень дошлый, успел тем временем сообразить, что раз 
Збышко женился, а Ягенка доверяет Мацьку и во всем готова следовать его совету, 
то лучше жить со стариком в дружбе. Перед молодым буяном открылись вдруг новые 
виды. "Мало не противиться Мацьку, надо переманить его на свою сторону!" - 
сказал он себе. И хоть парень был под хмельком, однако тотчас протянул под 
столом руку и, сжав колено отца, чтобы старик не сболтнул, чего лишнего, 
сказал:
     - Вы Чтана не бойтесь! Ого! Пусть только сунется! Правда, он меня немножко 
помял, но ведь и я так отделал ему волосатую рожу, что его родная мать не 
признала. Ничего не бойтесь! Езжайте спокойно. Ни одна ворона не пропадет из 
Богданца!
     - Вижу, вы люди достойные. Обещаете?
     - Обещаем! - воскликнули оба.
     - Рыцарской честью клянетесь?
     - Рыцарской честью.
     - И гербом?
     - И гербом! Мало того! На кресте клянемся! Истинный бог!
     Мацько удовлетворенно улыбнулся.
     - Ну, я знал, что могу на вас положиться. А коли так, тогда я вам еще вот 
что скажу... Зых, как вы знаете, оставил мне на попечение своих детей.
     Потому-то я, хлопец, ни тебе, ни Чтану не дал ворваться в Згожелицы. А 
теперь, когда я буду в Мальборке или еще бог весть где, какое уж там будет 
попечение... Правда, на сирот бог призрит, и тому, кто вздумал бы их обидеть, 
не только сняли бы голову с плеч, но и отдали бы его на посрамление. И все-таки 
тяжело мне уезжать. Очень тяжело. Обещайте же мне, что и сирот Зыха вы не 
только сами не обидите, но и другим не дадите в обиду.
     - Обещаем! Обещаем!
     - Рыцарской честью и гербом клянетесь?
     - Рыцарской честью и гербом!
     - И на кресте тоже?
     - И на кресте!
     - Бог тому свидетель. Аминь! - завершил Мацько.
     И вздохнул с облегчением, зная, что такую клятву они сдержат, даже если 
ногти себе будут грызть с досады и со злости.
     И старик тут же стал прощаться, но Вильки чуть не силком задержали его. 
Пришлось Мацьку и выпить, и со старым Вильком покумиться: сын же, который во 
хмелю всегда всех задирал, грозился на этот раз только Чтану, а за Мацьком так 
усердно ухаживал, будто завтра же должен был получить у него из рук в руки 
Ягенку. Около полуночи он, однако, обеспамятел от слабости, а когда его привели 
в чувство, заснул как убитый. Старик вскоре последовал примеру сына, так что 
Мацько оставил их обоих за столом, погруженных в непробудный сон.
     У самого Мацька голова была крепкая, он не был пьян, только под хмельком, 
и, возвращаясь домой, весело думал о том, какое дельце ему удалось обстряпать.
     - Ну-ну! - говорил он сам с собою. - Богданец в безопасности, и Згожелицы 
в безопасности. Взбесятся они, как дознаются, что Яг