но в конце концов, питая, 
видимо, надежду освободиться от грозного соседа, не только решил смотреть на 
все сквозь пальцы, но и дал своим гостям вооруженных кнехтов.
     Рыцари послали вызов Юранду, который тотчас принял его при одном только 
условии, что они отошлют людей и будут драться с ним и двумя его товарищами на 
самой границе Пруссии и Спыхова. Но рыцари не пожелали отослать кнехтов и 
покинуть пределы спыховских владений; тогда Юранд напал на них, перебил людей, 
пронзил копьем господина Майнегера, нанеся ему тяжелую рану, а господина де 
Бергова захватил в плен и ввергнул в спыховское подземелье. Спасся только 
господин де Фурси; три дня блуждал он в мазовецких лесах, пока не узнал от 
смолокуров, что в Цеханове гостят крестоносцы, и не пробрался к ним, чтобы 
принести вместе с ними жалобу вельможному князю и просить его покарать 
виновника и освободить из неволи господина де Бергова.
     Когда были получены эти вести, отношения у князя с его гостями сразу 
испортились; не только вновь прибывшие братья, но и Гуго фон Данфельд, и 
Зигфрид де Леве стали домогаться у князя, чтобы он раз навсегда удовлетворил 
требования ордена, убрал с границы хищника и покарал его за все преступления по 
совокупности. Особенно настойчиво добивался возмездия, чуть не грозил князю 
Гуго фон Данфельд: у крестоносца были старые счеты с Юрандом, при воспоминании 
о которых он сгорал от стыда.
     - Жалоба будет послана великому магистру, - говорил он, - и коли мы, 
вельможный князь, у вас не найдем справедливости, то магистр сам расправится с 
этим разбойником, даже если за него вступится вся Мазовия.
     Князь, человек по натуре мягкий, вспыхнул, однако, гневом и сказал:
     - Какой же справедливости вы у меня ищете? Если бы Юранд напал на вас 
первый, пожег деревни, угнал стада, перебил людей, я бы непременно предал его 
суду и покарал. Но ведь на него напали ваши гости. Ваш комтур позволил им взять 
с собой кнехтов - что же было делать Юранду? Он принял вызов и требовал только, 
чтобы вы отослали людей. Как же я могу карать его за это или предавать суду? Вы 
задели грозного мужа, которого все страшатся, и сами, по доброй воле, навлекли 
на себя беду, - так чего же вы хотите?
     Неужели я должен повелеть ему не защищаться, когда вам вздумается учинить 
на него набег?
     - Не орден, а гости, иноземные рыцари, учинили на него набег, - возразил 
Гуго.
     - Орден отвечает за своих гостей, к тому же с ними были кнехты из 
любавской стражи.
     - Что же было делать комтуру - выдать Юранду гостей на погибель?
     - Нет, вы только посмотрите, - воскликнул при этих словах князь, обращаясь 
к Зигфриду, - во что обращается в ваших устах справедливость, и подумайте, не 
оскорбляют ли ваши уловки бога?
     Но суровый Зигфрид возразил ему:
     - Господин де Бергов должен быть отпущен на волю, ибо мужи из его рода 
были в ордене военачальниками и оказали ему большие услуги.
     - А смерть Майнегера должна быть отомщена, - прибавил Гуго фон Данфельд.
     Князь при этих словах откинул за уши пряди волос и, поднявшись со скамьи, 
с грозным видом шагнул к крестоносцам; однако через минуту он совладал с собою, 
вспомнив, видно, что они его гости, и, положив руку на плечо Зигфриду, сказал:
     - Послушайте, комтур, вы носите крест на плаще, так скажите же мне по 
совести, на этом кресте поклянитесь, - прав или не прав был Юранд?
     - Господин де Бергов должен быть отпущен на волю, - повторил Зигфрид де 
Леве.
     На минуту воцарилось молчание, затем князь воскликнул:
     - Господи, дух терпения даруй мне!
     А Зигфрид продолжал голосом, подобным лязгу меча:
     - Оскорбление, которое нанесли нам в лице наших гостей, лишь новый повод 
для жалоб. С тех пор как существует орден, ни в Палестине, ни в Семиградье, ни 
в Литве, доныне языческой, ни один человек не причинил нам столько зла, как 
этот разбойник из Спыхова. Вельможный князь! Мы взываем к справедливости и 
требуем кары не за одну, а за тысячи обид, не за одну, а за сотни битв, не за 
кровь, пролитую однажды, а за годы таких злодейств, за которые огонь небесный 
должен был бы обратить в пепел это безбожное гнездо злобы и жестокосердия. Чьи 
стоны взывают там к богу о мести? - Наши! Чьи слезы там льются? - Наши! Тщетны 
были наши жалобы, тщетны требования суда. Никогда вы не давали нам 
удовлетворения!
     Князь Януш при этих словах покачал головой и сказал:
     - Эх! В старое время крестоносцы не раз бывали гостями в Спыхове и не был 
Юранд вашим врагом, покуда возлюбленная его жена не скончалась у вас на веревке.
 А сколько раз вы, как и ныне, сами учиняли набеги на Юранда, желая уничтожить 
его за то, что он вызывал ваших рыцарей на бой и побеждал их? Сколько раз 
подсылали вы к нему убийц или в лесу стреляли в него из самострелов? Это правда,
 он нападал на вас, но ведь он жаждал мести; а разве вы и рыцари, которые живут 
в ваших владениях, не нападали на мирных людей в Мазовии, не угоняли стад, не 
жгли селений, не убивали мужей, женщин и детей? А когда я жаловался магистру, 
он отвечал мне из Мальборка:
     "Обыкновенные стычки на границе!" Оставьте меня! Не подобает вам 
жаловаться, ибо даже меня вы схватили, безоружного, в мирное время, на моей 
собственной земле, и если бы не страх перед гневом краковского короля, то, 
может, я и доселе стонал бы в вашем подземелье. Так отплатили вы мне, хотя я 
принадлежу к роду ваших благодет