ния грозных местных жителей, через эти боры 
пробирались обычно в Мазовию полудикие литвины, которые в тысяча триста 
тридцать седьмом году дошли до самого Цеханова и разрушили город. С живым 
любопытством слушая рассказы об этом старого провожатого, Мацька из Туробоев, 
де Лорш в душе горел желанием померяться силой с литвинами, которых он, как и 
прочие западные рыцари, почитал сарацинами. Он приехал в эту страну для участия 
в крестовом походе, надеясь стяжать себе славу и спасти свою душу, и по дороге 
думал, что, даже воюя с мазурами, как с народом полуязыческим, достигнет 
вечного блаженства. Он глазам своим не верил, когда при въезде в Мазовию увидел 
костелы в городах, кресты на башнях, духовенство, рыцарей со священными знаками 
на доспехах и народ хоть и буйный, горячий, склонный к ссорам и дракам, но 
христианский и, уж во всяком случае, не более хищный, чем немцы, которых 
проездом видел молодой рыцарь. Он не знал, что подумать о крестоносцах, когда 
ему рассказали, что уже целые столетия этот народ поклоняется Христу, а когда 
узнал, что покойная краковская королева крестила и Литву, удивлению его и 
огорчению не было границ.
     Он стал расспрашивать Мацька из Туробоев, нет ли в лесах, куда они едут, 
хоть огненных змиев, которым люди должны приносить в жертву девушек и с 
которыми можно было бы сразиться. Однако ответ Мацька окончательно разочаровал 
его.
     - Водится у нас в бору много крупного зверя - волков, туров, зубров, 
медведей, и хлопот у нас с ними немало, - ответил мазур. - Может, в болотах и 
нечисть водится, но про огненных змиев я и не слыхивал, да хоть они и были бы у 
нас, так уж, верно, мы бы не дали им девушек, а скопом пошли бы на них. Да будь 
они у нас, так лесные поселенцы уж давно бы носили пояса из их кожи!
     - Что за народ эти поселенцы и нельзя ли с ними сразиться? - спросил де 
Лорш.
     - Сразиться с ними можно, только опасно, - ответил Мацько, - да и не 
подобает это рыцарю: они ведь мужики.
     - Швейцарцы тоже мужики. Неужели эти поселенцы поклоняются Христу?
     - Иных людей нет в Мазовии, а это люди наши и княжьи. Вы видали, верно, в 
замке лучников. Это все курпы, и нет на свете лучников лучше их.
     - Англичане и шотландцы, которых я видал при бургундском дворе...
     - Видал я их в Мальборке, - прервал рыцаря мазур. - Крепкие парни, но боже 
их упаси выйти на бой с курпами <Курпами называли обитателей лесных пущ по 
нижнему течению реки Нарев (северная Мазовия). Они занимались охотой, 
бортничеством, смолокурением. Христианство в Мазовии распространялось медленнее,
 нежели в других частях Польши, но уже во второй половине XI в. было создано 
мазовецкое епископство с центром в Плоцке.>! Да у курпов парнишке в семь лет 
есть не дадут, покуда он стрелой не собьет себе пищу с вершины сосны.
     - О чем это вы толкуете? - спросил вдруг Збышко, до слуха которого 
несколько раз донеслось слово "курпы".
     - Да о курпских и английских лучниках. Говорит этот рыцарь, будто 
англичане и особенно шотландцы самые меткие стрелки из лука.
     - Видал и я их под Вильно. Эва! Слыхал и свист их стрел, когда они 
пролетали мимо ушей. Из всех стран были там рыцари, и все похвалялись нас без 
соли съесть, да попробовали раз-другой и закаялись.
     Мацько рассмеялся и повторил слова Збышка господину де Лоршу.
     - Разговор об этом шел при разных дворах, - ответил лотарингский рыцарь, - 
хвалили везде ваших рыцарей за отвагу, но упрекали за то, что они защищают 
язычников.
     - Мы защищали от набегов и обид народ, который хотел принять крещение. Это 
немцам хочется, чтобы он коснел в язычестве, лишь бы только им иметь повод для 
войны.
     - Бог их рассудит, - ответил де Лорш.
     - И может, в самом скором времени, - подхватил Мацько из Туробоев.
     Но, услыхав, что Збышко был под Вильно, лотарингский рыцарь стал 
расспрашивать его об этом городе, так как слух о битвах и рыцарских поединках, 
которые происходили там, разнесся по всему свету. Воображение западных рыцарей 
особенно поразила весть о поединке между четырьмя польскими и четырьмя 
французскими рыцарями. Де Лорш стал с большим уважением смотреть на Збышка, как 
на человека, который принимал участие в столь славных битвах, и радовался в 
душе, что ему придется драться не с каким-нибудь заурядным рыцарем.
     Они продолжали свой путь с виду как будто в полном согласии, на привалах 
оказывали друг другу знаки внимания и угощали друг друга вином, изрядный запас 
которого был у де Лорша на повозках. Но из разговора между де Лоршем и Мацьком 
из Туробоев выяснилось, что Ульрика д'Эльнер вовсе не девушка, сорокалетняя 
замужняя женщина, у которой к тому же шесть человек детей, и Збышко еще больше 
возмутился, что этот странный чужеземец не только смеет сравнивать свою 
"старуху" с Дануськой, но и требует признания ее превосходства. Ему пришло в 
голову, что, может, этот человек не в своем уме и ему нужно не странствовать по 
свету, а сидеть в темноте да не раз кнута попробовать; подумав об этом, он 
сдержал мгновенную вспышку гнева.
     - Не кажется ли вам, - сказал Збышко Мацьку, - что злой дух омрачил его 
разум? Может, в голове у него бес сидит, как червь в о