щения грехов вожу, и всякие святыни. Есть у меня и полные 
отпущения, и на пятьсот, и на триста, и на двести лет, и на меньший срок, 
подешевле, чтоб и бедные люди могли купить и сократить себе муки чистилища. 
Есть у меня отпущения старых грехов и грехов будущих, но не думайте, милостивый 
пан, что деньги, которые я за них получаю, я прячу себе... Кусок черного хлеба 
и глоток воды - вот все, что мне нужно, все остальное, что насобираю, я отвожу 
в Рим для нового крестового похода.
     Правда, много мошенников ездит по свету, все у них поддельное: и отпущения,
 и святыни, и печати, и свидетельства, и святой отец справедливо требует в 
своих посланиях предавать суду этих обманщиков; но меня приор серадзский 
несправедливо обидел, потому что у меня печати подлинные.
     Осмотрите воск, милостивый пан, и вы сами увидите.
     - А что же сделал тебе серадзский приор?
     - Ах, милостивый пан! Дай-то бог, чтобы я ошибался, но, сдается мне, он 
заражен еретическим учением Виклифа <Джон Виклиф (Уиклиф, между 1320 и 1330 - 
1384) - английский богослов, выступавший против папской теократии, церковной 
собственности, культа святых, торговли индульгенциями и оказавший влияние на 
движение Реформации в других европейских странах.>. Мне ваш оруженосец сказал, 
будто вы едете в Серадз, так лучше мне не показываться приору на глаза, чтоб не 
доводить его до греха и до новых кощунств над моими святынями.
     - Короче говоря, он принял тебя за мошенника и грабителя?
     - Да разве во мне дело, милостивый пан! Я бы простил его, как своего 
ближнего, что, впрочем, я в конце концов и сделал, но ведь он поносил мои 
святые товары, и я очень опасаюсь, что за это будет осужден на вечные муки.
     - Какие же у тебя святые товары?
     - Такие, что не подобает говорить о них с покрытой головой; но на этот раз 
у меня под рукой готовые отпущения, и потому я могу дозволить вам не снимать 
капюшона, а то опять подул ветер. На привале вы купите отпущеньице, и грех вам 
не зачтется. Чего только у меня нет! Есть у меня копыто того ослика, на котором 
совершено было бегство в Египет, оно было найдено около пирамид. Арагонский 
король давал мне за это копыто пятьдесят дукатов чистым золотом. Есть у меня 
перо из крыла архангела Гавриила, оброненное им во время благовещения; есть 
головы двух перепелок, ниспосланных израильтянам в пустыне; есть масло, в 
котором язычники хотели изжарить Иоанна Крестителя, и перекладина лестницы, 
которую видел во сне Иаков, и слезы Марии Египетской, и немного ржавчины с 
ключей апостола Петра... Нет, не перечислить мне всего, милостивый пан, - и 
продрог-то я до костей, а ваш оруженосец не хотел дать мне вина, да и до вечера 
мне все равно бы не кончить.
     - Великие это святыни, если только они подлинные! - сказал Збышко.
     - Если только подлинные? Нет, пан, сейчас же возьмите у оруженосца копье и 
наставьте его, ибо дьявол тут, рядом с вами, это он внушает вам такие мысли. 
Держите его на расстоянии длины копья от себя. А не хотите накликать беду, так 
купите у меня отпущение за этот грех, не то и трех недель не пройдет, как умрет 
тот, кого вы любите больше всего на свете.
     Збышко вспомнил про Данусю и испугался этой угрозы.
     - Да ведь это не я, - возразил он, - а доминиканский приор в Серадзе не 
верит тебе.
     - А вы, милостивый пан, сами осмотрите воск на печатях; что ж до приора, 
то одному богу известно, жив ли он еще, ибо кара господня может тотчас 
постигнуть человека.
     Однако, когда они приехали в Серадз, приор был еще жив. Збышко даже 
отправился к нему заказать две обедни: одну о здравии Мацька, а другую - о 
ниспослании павлиньих султанов, за которыми он уехал из дому. Приор, как это 
часто случалось в тогдашней Польше, был чужеземец, родом из Целии <Имеется в 
виду город Целье и Цельское графство в Словении.>, но за сорок лет жизни в 
Серадзе хорошо научился говорить по-польски и стал заклятым врагом крестоносцев.
 Вот почему, узнав о замысле Збышка, он сказал:
     - Еще горше покарает их десница господня; но и тебя я не стану 
отговаривать - ты дал клятву, да и карающая рука поляка никогда не воздаст им в 
должной мере за все то, что они сотворили в Серадзе.
     - Что же они сотворили? - спросил Збышко, которому хотелось знать о всех 
обидах, причиненных полякам крестоносцами.
     Старичок-приор развел руками и сперва прочел вслух "Вечную память", затем 
уселся на табурет, с минуту сидел с закрытыми глазами, словно желая оживить в 
памяти старые воспоминания, и наконец повел свой рассказ:
     - Их Винцентий из Шамотул <Винцентий из Шамотул (ум. в 1332 г.) - 
познанский воевода, "генеральный староста" великопольских земель, за измену 
отстраненный от должности Локотком и перекинувшийся на сторону Ордена; 
участвовал в опустошительном походе крестоносцев на Великопольшу в июле 1331 г.,
 но затем перешел к королю.> привел сюда. Было мне в ту пору двенадцать лет, и 
я только приехал из Цилии, откуда ме