|
кары господней, они
кое-как совладали с собой и в костел в таком озлоблении войти не посмели; Вильк
выбежал из притвора и как сумасшедший помчался по погосту между деревьями куда
глаза глядят. Вслед за ним ринулся и Чтан, тоже не зная, зачем он это делает.
Они остановились в углу ограды, где были свалены огромные камни,
приготовленные для фундамента колокольни, которую должны были строить в Кшесне.
Чтобы хоть на чем-нибудь сорвать злость, которая так и душила их, Вильк
ухватился за один камень и стал изо всех сил ворочать его; вслед за ним
ухватился за камень и Чтан, и через минуту они в ярости покатили его через весь
погост к самым воротам.
Народ смотрел на них в изумлении, думая, что это они обет дали такой, что
это они хотят таким образом помочь соорудить колокольню. От усталости у хлопцев
отошло от сердца, они опомнились, только побледнели от натуги и отдувались,
неуверенно поглядывая друг на друга.
Первым прервал молчание Чтан из Рогова.
- Как же быть?
- А что? - спросил Вильк.
- Сейчас нападем на него?
- Как же ты нападешь на него в костеле?
- Не в костеле, а после обедни.
- Он ведь с Зыхом и с аббатом. Или ты забыл, что Зых посулился, коли
случится драка, нас обоих выгнать из Згожелиц. Не будь этого, я бы уж давно
переломал тебе все ребра.
- Либо я тебе! - отрезал Чтан, сжимая могучие кулаки.
И глаза у них зловеще засверкали; однако хлопцы тотчас сообразили, что
теперь им, больше чем когда бы то ни было, надо держаться вместе. Они не раз
уже дрались, однако после драки всякий раз мирились, - жить они не могли друг
без друга и всегда скучали врозь, хоть и разделяла их любовь к Ягенке. Теперь
же у них был общий враг, и оба они чувствовали, что соперник этот для них очень
опасен.
Помолчав с минуту времени, Чтан спросил:
- Что делать? Не послать ли ему вызов в Богданец?
Хотя Вильк был умнее своего товарища, однако на этот раз и он не знал, как
быть. К счастью, на помощь им пришли била, которые застучали вновь, возвестив
начало обедни.
- Что делать? - переспросил Вильк. - Идти к обедне, а там пусть будет, что
бог даст.
Этот разумный ответ успокоил Чтана из Рогова.
- Может, господь бог наставит нас, - заметил он.
- И благословит, - прибавил Вильк.
- По справедливости.
Войдя в костел, Вильк и Чтан с благоговением отслушали обедню и
приободрились. Они не потеряли присутствия духа даже тогда, когда после обедни
Ягенка в притворе снова приняла святую воду из рук Збышка. У ворот они в ноги
поклонились Зыху, Ягенке и даже аббату, хоть он был врагом старого Вилька из
Бжозовой. Правда, на Збышка они глядели исподлобья, но не выдали себя ни единым
звуком, хотя сердце у них щемило от муки, гнева и зависти и Ягенка никогда не
казалась им такой красавицей, сущей королевной. Лишь когда поезд тронулся в
обратный путь и до них издали долетела веселая песня причетников, Чтан,
отфыркиваясь, как лошадь, отер пот со своего заросшего лица, а Вильк, скрежеща
зубами, проговорил:
- В корчму! В корчму! Горе мне!..
Тут они вспомнили, отчего им в прошлый раз стало легче, ухватились опять
за камень и в ярости покатили его на прежнее место.
Меж тем Збышко ехал рядом с Ягенкой, слушая песни причетников аббата,
однако, когда поезд проехал с версту, он осадил вдруг коня и сказал:
- Ба! Совсем позабыл! Я ведь хотел заказать службу о здравии дяди.
Придется вернуться.
- Не возвращайся! - воскликнула Ягенка. - Пошлем человека из Згожелиц.
- Нет, я ворочусь, а вы меня не ждите. С богом!
- С богом! - сказал аббат. - Езжай!
И лицо у него повеселело, а когда Збышко скрылся из виду, он неприметно
подтолкнул Зыха и сказал:
- Поняли?
- Что?
- В Кшесне он, как бог свят, будет драться с Вильком и Чтаном, а я только
этого и хотел и к этому клонил все дело.
- Они парни храбрые! Еще ранят его, что тогда?
- Как что? Коли он будет драться за Ягенку, как же ему потом думать про
дочку Юранда? Не она, а Ягенка станет тогда его госпожой, а я только этого и
хочу, - он мой родич и пришелся мне по сердцу.
- А как же с обетом?
- Да я тотчас его разрешу! Разве вы не слыхали, что я сам посулил ему это?
- Ума палата, всегда-то вы найдетесь! - ответил Зых.
Аббат, польщенный похвалой, подъехал поближе к Ягенке и спросил:
- Ты что нос повесила?
Она склонилась в седле и, схватив руку аббата, прижала ее к губам.
- Крестный, вы бы послали песенников в Кшесню.
- Зачем? Перепьются они в корчме - и только.
- А может, помешают ссоре.
Аббат бросил на нее быстрый взгляд и вдруг резко сказал:
- Да хоть бы его там и убили!
- Тогда пусть и меня убьют! - воскликнула Ягенка.
И все горе, все сожаления, которые накопились в ее груди со времени
разговора со Збышком, излились вдруг в потоках слез. Увидев, что Ягенка плачет,
иббат обнял девушку рукою так, что укрыл ее чуть не всю широченным своим
рукавом, и заговорил:
- Не бойся, доченька, ничего не бойся. Они могут там поссориться, но ведь
и Вильк с Чтаном - шляхтичи, не станут они нападать на него все вдруг, на
поединок вызовут, как рыцарский обычай велит, ну, а уж он-то с ними справится,
хоть бы и с двумя сразу драться пришлось. Что ж до дочки Юранда, то одно скажу
тебе: ни в одном лесу не растет дерево для их ложа.
- Коль она ему мил
|
|