петь божественные песни; потом эти песни ему, видно, 
прискучили, и он завел разговор со Збышком, который с улыбкой поглядывал на его 
огромный меч длиной никак не меньше двуручных немецких мечей.
     - Я вижу, - важно сказал аббат, - тебе удивительно, что при мне этот меч, 
так знай же, что синоды дозволяют духовным особам иметь при себе в дороге не 
токмо мечи, но даже баллисты и катапульты, а мы ведь сейчас с тобою в пути. 
Когда святой отец возбранял духовным особам носить мечи и пурпурные одежды, он, 
наверно, думал о людях низшего сословия, ибо шляхтича бог сотворил для оружия, 
и тот, кто пожелал бы разоружить его, восстал бы против велений предвечного.
     - Я видал мазовецкого князя Генрика, который выходил на единоборство, - 
ответил Збышко.
     - Не то зазорно, что он выходил на единоборство, - возразил аббат, 
поднимая вверх палец, - а то, что женился, да к тому же неудачно, mulierem 
<женщину (лат.).> взял fornicariam и bibulam <распутную и пьяницу (лат.).>, 
которая, как говорят, с молодых лет Bacchum adorabat <служила Бахусу (лат.).>, 
да к тому же была adultera <прелюбодейка (лат.).>, а от этого тоже ничего 
хорошего нельзя было ждать.
     Тут он остановил коня и с еще большей важностью стал поучать Збышка:
     - Коль задумал кто жениться, то есть избрать себе uxorem <супругу (лат.).>,
 должен смотреть, чтобы она была богобоязненна, благонравна и опрятна, чтобы 
хозяйка была хорошая; так учат не токмо отцы церкви, но и языческий мудрец по 
имена Сенека. А как же ты распознаешь, что избрал достойную, коль неведомо тебе 
будет родовое гнездо, из коего берешь себе подругу жизни?
     Другой святой мудрец говорит: Pomus non cadit absque arbore <Яблоко от 
яблони недалеко падает (лат.).>. Тощ вол - тоща и шкура, мать глупа - и дочка 
дура. Вот и возьми это в толк, недостойный, да не ищи себе жены далеко, а ищи 
поближе, не то достанется тебе злая да своенравная, и наплачешься ты с нею, как 
наплакался философ, когда сварливая жена в гневе вылила ему на голову aquam 
sordidam <помои (лат.).>.
     - In saecula saeculorum, amen! <Во веки веков, аминь (лат.).> - грянули 
хором причетники, которые всегда вершили аминем слова аббата, не очень-то 
задумываясь над тем, впопад иль невпопад возглашают они свой аминь.
     Все внимали аббату, дивясь его красноречию и познаниям в священном писании,
 а он говорил не столько Збышку, сколько Зыху и Ягенке, будто их особенно хотел 
наставить на ум. Ягенка, видно, смекнула, куда аббат клонит, она пристально 
поглядывала на Збышка из-под длинных ресниц, а тот и брови насупил, и голову 
опустил, словно раздумавшись о том, что довелось ему услыхать.
     Через минуту поезд двинулся дальше; но все уже хранили молчание, и только 
когда вдали завиднелась Кшесня, аббат ощупал свой пояс, сдвинул его наперед, 
чтобы легко было схватиться за рукоять меча, и сказал:
     - Старый Вильк из Бжозовой, пожалуй, с целой ватагой приедет.
     - Пожалуй, - подтвердил Зых, - только вот слуги болтали, будто он захворал.

     - А один мой причетник сказал, будто он хочет напасть на нас после обедни 
перед корчмой.
     - Не стал бы он этого делать без вызова, да еще после обедни.
     - Да вразумит его господь бог. Я ни с кем не ищу войны и терпеливо сношу 
все обиды.
     Тут он оглянулся на своих песенников и сказал:
     - Смотрите мне, мечей не вынимать и помнить, что вы служители церкви, ну, 
а ежели те первыми вынут, тогда айда на них!
     Меж тем Збышко, подвигаясь вперед рядом с Ягенкой, расспрашивал ее о делах,
 которые его больше всего занимали.
     - В Кшесне мы непременно застанем Чтана и молодого Вилька, - сказал он. - 
Покажешь мне их издали, чтобы я знал их в лицо.
     - Ладно, Збышко, - ответила Ягенка.
     - Они, верно, встречают тебя и перед обедней, и после обедни. Что они 
тогда делают?
     - Служат мне, как умеют.
     - Сегодня они тебе служить не будут - понятно?
     Она снова послушно ответила:
     - Ладно, Збышко.
     Дальнейший разговор был прерван стуком деревянных бил, которые в Кшесне 
заменяли еще тогда колокола. Вскоре весь поезд был уже на месте. Из толпы 
народа, ожидавшего перед костелом начала обедни, тотчас вышли молодой Вильк и 
Чтан из Рогова; однако Збышко предупредил их: не успели они подбежать к Ягенке, 
как он соскочил с коня и, обхватив стан девушки, ссадил ее с седла, взял за 
руку и, вызывающе глядя на хлопцев, повел ее в костел.
     В притворе Вилька и Чтана ждало новое разочарование. Оба они бросились к 
кропильнице и, омочив руки, протянули их девушке. Однако то же самое сделал 
Збышко, Ягенка коснулась его пальцев, перекрестилась и вместе с ним вошла в 
костел. Тут не только молодой Вильк, но даже Чтан из Рогова, парень недалекий, 
догадались, что все это сделано было с умыслом, и оба так вознегодовали, что у 
них волосы встали дыбом под сетками. Однако, опасаяс