алась там, за соснами?
     - Я.
     - А я думал, нечистый.
     - Да и я очень боялась, тут ведь около Радзиковского болота ночью без огня 
страшно.
     - Почему же ты не окликнула меня?
     - Боялась, что ты меня прогонишь.
     И она снова начала высекать огонь, затем положила на трут пук сухой 
конопляной костры, которая тотчас вспыхнула ярким огнем.
     - У меня две щепки, - сказала она, - а ты набери поскорей валежника, 
разожжем костер.
     Через минуту у них запылал веселый костер, и в отблесках пламени из мрака 
выступила огромная рыжая туша медведя, лежавшего в луже крови.
     - Каков зверина! - не без хвастовства сказал Збышко.
     - Голова совсем разрублена! Господи!
     Ягенка нагнулась и запустила руку в медвежью шерсть, чтобы проверить, 
жирен ли зверь, затем она поднялась с веселым лицом.
     - Сала хватит на добрых два года!
     - А вилы сломаны, погляди!
     - То-то и оно, что я скажу дома?
     - А разве что?
     - Да ведь отец ни за что не пустил бы меня в лес, вот я и должна была 
ждать, покуда все улягутся спать.
     Через минуту она прибавила:
     - Не рассказывай, что я тут была, а то надо мной станут смеяться.
     - Я провожу тебя до дому, а то еще волки нападут, вил-то у тебя нету.
     - Ладно.
     Так беседовали они некоторое время, сидя при веселом огне костра над 
убитым медведем, оба подобные юным лесным духам.
     Збышко поглядел на красивое лицо Ягенки, освещенное отблеском пламени, и 
сказал с невольным восхищением:
     - Другой такой девушки, как ты, верно, на всем свете не сыщешь. Тебе бы на 
войну идти!
     Она на мгновение остановила на нем свой взор, а затем ответила с грустью:
     - Знаю... только ты не смейся надо мной.

XIII

     Ягенка сама натопила большой горшок медвежьего сала, и Мацько с 
удовольствием выпил первую кварту, потому что оно было свежее, не пригорело и 
пахло дягилем, которого девушка, знавшая толк в снадобьях, прибавила в горшок 
сколько требовалось. Мацько воспрянул духом и стал надеяться на выздоровление.
     - Этого-то мне и не хватало, - говорил он. - Как весь заплывешь жиром, так,
 может, и этот чертов осколок из тебя вылезет.
     Другие кварты уже не показались ему такими вкусными, однако для здоровья 
он продолжал пить сало. Ягенка тоже его подбодряла:
     - Будете здоровы. Билюду из Острога глубоко в затылок загнали звенья 
кольчуги, а от сала они вышли наружу. Как только рана откроется, надо смазать 
ее бобровой струей.
     - А есть у тебя бобровая струя?
     - Есть. А свежая понадобится, так мы пойдем со Збышком на бобровые гоны. 
Бобра добыть нетрудно. Однако не мешало бы вам дать обет какому-нибудь святому, 
целителю ран.
     - Я уж думал об этом, да толком не знаю какому. Георгий Победоносец - 
покровитель рыцарей, он хранит воина от опасности, а в нужде придаст ему и 
храбрости; толкуют, будто он часто сам становится на сторону правых и помогает 
им бить неугодных богу. Но тот, кто сам до драки охоч, вряд ли захочет раны 
лечить, для этого есть, верно, другой святой, которому Георгий Победоносец 
поперек дороги не станет. У каждого святого на небесах свое место и свое 
хозяйство - это дело известное! И никто в чужие дела носа не сует, потому от 
этого между ними может быть раздор, а святым на небесах не пристало ссориться 
да драться... Вот Косьма и Дамиан тоже великие святые, им лекари молятся о том, 
чтоб на свете болезни не вывелись, а то им есть нечего будет. А вот святая 
Аполлония, та от зубов помогает, а святой Либерий исцеляет от камней, - но это 
все не то! Приедет аббат, я у него спрошу, к кому мне толкнуться, - он постиг 
небесные таинства, это тебе не какой-нибудь завалящий ксендз, который мало что 
понимает, хоть макушка у него и выбрита.
     - А не дать ли вам обет самому Иисусу Христу?
     - Что говорить, он выше всех. Но ведь это все едино, что поехать мне в 
Краков к самому королю и пожаловаться, что твой, к примеру, отец избил моего 
мужика. Что бы мне сказал король? "Я, - сказал бы он, - владыка всего 
королевства, а ты лезешь ко мне со своим мужиком! Нет у тебя на него управы? Не 
можешь войти в суд к моему каштеляну и помощнику?" Иисус Христос владыка всего 
света - понимаешь? - а для маловажных дел у него есть святые.
     - Вот что я вам скажу, - сказал Збышко, который подошел к собеседникам в 
конце разговора, - дайте обет нашей покойнице королеве сходить, коли она 
поможет, на поклонение в Краков, к ее гробнице. Разве мало чудес совершила она 
на наших глазах? Зачем искать чужих святых, когда есть своя куда лучше их.
     - Да, кабы знать, что она целительница ран!
     - А хоть бы и нет! Ни один святой не посмеет косо на нее поглядеть, а 
посмеет, так еще от господа бога получит на орехи - это ведь не какая-нибудь 
простушка, а польская королева...
     - Она к тому же целую языческую страну крестила, - подхватил Мацько.
     - Это ты умно сказал. Уж, верно, она председает в совете праведных, куда 
там с нею тягаться какому-нибудь простецу. Так я и сделаю, как ты советуешь, 
ей-ей!
     Этот совет понравился и Ягенке, которая не могла надивиться уму Збышка, и 
в тот же вечер Мацько дал торжественный обет; с этой поры он с еще большей 
надеждой стал пить медвежье сал