ать:

     Я вам в ножки поклонюся,
     В жены дайте мне Ягнюсю!
     Эх, чтоб вас!

     - У вас все смешки да песни на уме, - заметил Мацько.
     - Да, но скажите мне, что делают на небесах блаженные души?
     - Поют.
     - Ну, вот видите. А отверженные плачут. Я предпочитаю попасть не к 
плачущим, а к поющим. Апостол Петр тоже скажет: "Надо пустить его в рай, а то 
он, подлец, и в пекле запоет, а это никуда не годится". Гляньте - уж светает.
     Действительно, уже вставал день. Через минуту все выехали на широкую 
поляну, где уже было совсем светло. На озерце, занимавшем большую часть поляны, 
рыбаки ловили рыбу; при виде вооруженных людей они бросили невод, выскочили из 
воды и, поспешно схватившись за дреколья, замерли с воинственным видом, готовые 
к бою.
     - Они приняли нас за разбойников, - засмеялся Зых. - Эй, рыбаки, чьи вы 
будете?
     Те еще некоторое время стояли в молчании, недоверчиво поглядывая на 
путников, пока наконец старший рыбак не признал в незнакомцах рыцарей и не 
ответил:
     - Да мы ксендза аббата из Тульчи.
     - Это наш родич, - сказал Мацько, - у него в залоге Богданец. Верно, и 
леса его, только аббат, должно быть, недавно их купил.
     - Как бы не так! - возразил Зых. - Он за эти леса воевал с Вильком из 
Бжозовой и, видно, отвоевал их. Еще год назад они за всю эту сторону должны 
были драться конные на копьях и на длинных мечах; уехал я и не знаю, чем это 
кончилось.
     - Ну, мы с ним свояки, - заметил Мацько, - с нами он драться не станет, 
может быть, и выкупа поменьше возьмет.
     - Может быть. Если с ним по-хорошему, так он и свое готов отдать. Не аббат,
 а рыцарь, шлем надевать ему не в диковину. И при всем том набожен и уж так-то 
хорошо служит. Да вы, верно, сами помните... Как рявкнет на обедне, так 
ласточки под крышей из гнезд вылетают. Ну, и люди еще больше господа славят.
     - Как не помнить! Бывало, как дохнет, так в десяти шагах свечи гаснут. 
Приезжал он хоть разок в Богданец?
     - А как же! Приезжал. Пятерых новых мужиков с женами поселил на росчисти. 
И к нам, в Згожелицы, тоже наезжал, - вы знаете, он у меня Ягенку крестил, 
старик ее очень любит и называет доченькой.
     - Дай-то бог, чтобы он мне мужиков оставил, - сказал Мацько.
     - Подумаешь! Что для такого богача пятеро мужиков! Да если Ягенка его 
попросит, он оставит.
     Разговор на некоторое время оборвался, потому что из-за темного бора и 
из-за румяной зари поднялось ясное солнце и залило все кругом своим светом. 
Рыцари приветствовали восходящее солнце обычным "Слава Иисусу Христу!", а затем,
 перекрестившись, стали творить утреннюю молитву.
     Зых кончил первым и, ударив себя несколько раз в грудь, обратился к 
товарищам:
     - Ну, а теперь дайте я на вас погляжу хорошенько. Ну, и изменились же вы 
оба!.. Вам, Мацько, перво-наперво надо поправиться. Придется Ягенке этим 
заняться, а то в вашем доме бабы днем с огнем не сыщешь... Видно, видно, что 
осколок застрял у вас между ребрами... Плохо дело...
     Затем он повернулся к Збышку:
     - Ну-ка, покажись и ты... Боже милостивый! Да я помню, как ты маленький, 
бывало, уцепишься жеребенку за хвост и взберешься к нему на спину, а теперь, 
погляди-ка, какой из тебя вышел рыцарь!.. Лицом красная девица, а в плечах 
ничего, широк... Этакий и с медведем мог бы схватиться...
     - Что ему медведь! - ответил на это Мацько. - Помоложе был, когда фризу 
пятерней все усы вырвал, тот, видишь ли, голоусым его назвал, ну, а ему это не 
понравилось.
     - Знаю, - прервал Зых старика. - И то, что вы после дрались с фризами и 
захватили всех их слуг. Все это мне рассказывал пан из Тачева:

     Немец здорово нажился,
     Лег в могилу в чем родился.
     Гоп! Гоп!

     И он стал весело подмигивать Збышку, а тот тоже воззрился с любопытством 
на его длинную, как жердь, фигуру, на худое лицо с огромным носом и круглые 
смеющиеся глаза.
     - О! - воскликнул Збышко. - Да если только дядя, бог даст, выздоровеет, то 
с таким соседом не соскучишься.
     - Лучше иметь веселого соседа, - ответил Зых, - потому что с ним не 
поссоришься. А теперь послушайте-ка, что я вам по-хорошему, по-христиански 
скажу. Давно вы не были дома, там у вас, в Богданце, мерзость запустения.
     Я не про хозяйство говорю, нет, аббат хорошо хозяйничал... и леса делянку 
выкорчевал, и на росчисти новых мужиков поселил... Но сам-то он только наезжает 
в Богданец, значит, в кладовой у вас пусто, да и в доме хорошо если найдется 
лавка да охапка гороховой соломы для спанья, а ведь больному нужны удобства. 
Знаете что: давайте поедем со мной в Згожелицы. Погостите у меня 
месячишко-другой, я очень буду рад вам, а Ягенка тем временем о Богданце 
подумает. Вы уж только во всем на нее положитесь, ни о чем не думайте... Збышко 
будет наезжать в Богданец, чтобы присмотреть за хозяйством, и ксендза аббата я 
привезу вам