омых азиатских пустынь, до 
границ Персии и берегов Арала.
     Мацько, который до этого был одним из приближенных Витовта и мог знать его 
замыслы, умел о них рассказывать так подробно и даже красноречиво, что, прежде 
чем зазвонили к обедне, вокруг него у ступеней собора собралась толпа 
любопытных. Речь идет, говорил он, просто о крестовом походе. Хотя Витовт 
именуется великим князем, однако он правит Литвой по уполномочию Ягайла, он 
лишь наместник, значит, крестовый поход будет заслугой короля.
     Сколь же велика будет слава новоокрещенной Литвы и могущественной Польши, 
когда объединенные войска понесут крест в такие края, где если и поминают имя 
спасителя, то лишь для того, чтобы изрыгать хулу, и где не ступала еще нога 
поляка и литвина! Когда польские и литовские войска снова посадят на трон 
кипчаков <Восточные половцы (кипчаки) после завоевания составили основную часть 
населения Золотой Орды, ассимилировав монгольских пришельцев и передав им свой 
язык.> изгнанника Тохтамыша, он объявит себя "сыном" короля Владислава и, как 
обещал, вместе со всей Золотой Ордой поклонится кресту.
     Мацька слушали с напряженным вниманием, но многие не знали толком, о чем 
идет речь, кому Витовт собирается помогать, с кем воевать, поэтому некоторые 
стали спрашивать:
     - Да скажите же толком, с кем война?
     - С кем? С Тимуром Хромым, - ответил Мацько.
     На минуту воцарилось молчание. До слуха западных рыцарей часто доходили 
названия Золотой, Синей <Синей ордой в русских источниках называли Ак-Орду 
(Белую орду), объединение тюркско-монгольских племен (на северо-востоке от 
Аральского моря и в бассейне Сырдарьи), покоренное в конце XIV в. Тимуром.>, 
Азовской и прочих орд, но про татарские дела и междоусобные войны они мало что 
знали. Зато во всей тогдашней Европе не нашлось бы человека, который не слыхал 
бы о грозном Тимуре Хромом, или Тамерлане, чье имя повторяли с не меньшим 
страхом, чем некогда имя Аттилы. Ведь это был "властитель мира" и "властитель 
времен", повелитель двадцати семи завоеванных царств, владетель Московской Руси,
 владетель Сибири и Китая до самой Индии, Багдада, Исфахана, Алеппо, Дамаска, 
тень которого через аравийские пески падала на Египет, а через Босфор - на 
Греческое царство, губитель рода человеческого, чудовищный созидатель пирамид 
из человеческих черепов, победитель во всех битвах, неодолимый "властелин душ и 
тел".
     Это он посадил Тохтамыша на трон Золотой и Синей Орды и признал его своим 
"сыном". Но, когда владычество "сына" простерлось от Арала до Крыма и земель у 
него стало больше, чем их было во всей остальной Европе, он захотел стать 
независимым владетелем, за что грозный "отец" "одним пальцем" сверг его с трона,
 и тот, взывая о помощи, бежал к литовскому правителю. Именно его и 
вознамерился Витовт вновь вернуть на трон, но для этого надо было сперва 
сразиться с властелином мира Хромцом.
     Вот почему имя Хромца произвело сильное впечатление на слушателей, и после 
минутного молчания один из старейших рыцарей, Войцех из Яглова, сказал:
     - Драться с таким врагом дело нешуточное.
     - Только вот за что драться? - живо возразил Миколай из Длуголяса. - Что 
нам из того, будет там, за морями, за долами, править сынами Велиала Тохтамыш 
или какой-нибудь Кутлук?
     - Тохтамыш принял бы христианскую веру, - сказал Мацько.
     - То ли принял бы, то ли нет. Разве можно верить собакам которые не 
признают Христа?
     - Но должно голову сложить во имя Христа, - возразил Повала.
     - И во имя рыцарской чести, - прибавил Топорчик, родственник каштеляна. - 
Найдутся ведь среди нас такие, которые пойдут. У пана Спытка из Мельштына 
молодая любимая жена, а он уже отправился к князю Витовту.
     - И не удивительно, - вставил Ясько из Нашана. - Пусть на душе у тебя 
смертный грех, за такую войну наверняка получишь и отпущение грехов, и спасение.

     - И вечную славу, - снова подхватил Повала из Тачева. - Коль воевать, так 
воевать, а что враг силен, так оно и лучше. Тимур покорил весь мир, подчинил 
себе двадцать семь царств. Честь и хвала была бы нашему народу, если бы мы 
стерли его с лица земли.
     - Отчего ж не стереть? - воскликнул Топорчик. - Да покори он хоть сотню 
царств, нам все едино; пусть другие его боятся, а мы не станем! Это вы верно 
говорите! Бросить только клич да собрать тысяч десять добрых копейщиков - и мы 
весь мир пройдем!
     - Да и какому еще народу покорить Хромца, как не нашему?
     Так толковали рыцари, а Збышко просто диву давался, как это ему раньше не 
захотелось двинуться с Витовтом в дикие степи... Будучи в Вильно, он хотел 
посмотреть на Краков и двор, принять участие в рыцарских ристалищах, а теперь 
подумал, что здесь его ждут, быть может, бесчестие и суд, а там он в худшем 
случае умрет смертью храбрых...
     Однако столетний Войцех из Яглова, с трясущейся от старости головой, но 
умудренный годами, словно ушат холодной воды вылил на рыцарей.
     - Глупцы вы, - сказал он. - Да разве никто из вас не знает, что королева 
слышала глас самого Христа, ну, а коли сам спаситель снизошел к ней, то почему 
же духу святому, лишь третьей ипостаси святой троицы, быть к ней менее 
милостиву. Потому-то она провидит будущее так, будто все перед ней совершается, 
и вот она говорила...
     Оборвав эту свою речь, он потряс головой и сказал, помолчав:
     - Позабыл я, что она говорила, погодите, дайте-ка вспомнить.
     Он стал припоминать, а рыцари сосредоточенно ждали, ибо все думали, что 
королева - провидица.
     - Ах да! - сказал он наконец. - Вспомнил! Королева говорила, что если бы 
все здешние рыцари пошли с князем Витовтом на Хромца, мы сокрушили бы язычество.
 Однако нам нельзя этого сделать из-за козней христиа