шлеме с пышным павлиньим чубом на гребне.
     - Крестоносец! - прошептал Збышко.
     При виде крестоносца Збышко подумал, что это бог, услышав его молитву, 
посылает ему в своем милосердии того самого немца, о котором он просил в Тынце, 
что надо воспользоваться милостью божией; не колеблясь поэтому ни единой минуты,
 не успев даже додумать до конца все эти мысли и прийти в себя от изумления, он 
пригнулся в седле, вытянул на высоте в пол конского уха копье и издав родовой 
клич: "Грады! Грады!" - понесся во весь опор на крестоносца.
     Тот тоже изумился, придержал коня и, не хватаясь за копье, которое торчало 
у его ноги, воззрился на всадника, как бы недоумевая, неужели тот и в самом 
деле хочет напасть на него.
     - Наставляй копье! - кричал Збышко, вонзая в бока коню железные концы 
стремян. - Грады! Грады!
     Расстояние между Збышком и крестоносцем стало уменьшаться. Видя, что 
всадник и впрямь мчится на него, крестоносец вздыбил коня и схватился за 
оружие; казалось, копье Збышка вот-вот разлетится от удара в грудь рыцаря; но 
вдруг чья-то рука переломила его, как сухую тростинку, у самой руки Збышка, 
затем та же рука с такой страшной силой натянула поводья его коня, что тот 
всеми четырьмя копытами врылся в землю и стал как вкопанный.
     - Что ты делаешь, безумец? - раздался густой грозный голос. - Ты 
покушаешься на жизнь посла, ты оскорбляешь короля!
     Збышко взглянул на незнакомца и узнал в нем того самого великана, которого 
приняла за Вальгера свита княгини и испугались все ее придворные дамы.
     - Пусти меня на немца! Кто ты такой? - воскликнул Збышко, хватаясь за 
рукоять секиры.
     - Убери секиру! Ради всего святого! Убери секиру, говорю тебе, не то я 
сброшу тебя с коня! - еще более грозно закричал незнакомец. - Ты оскорбил его 
величество короля и будешь предан суду.
     Затем, повернувшись к всадникам, сопровождавшим крестоносца, он крикнул:
     - Ко мне!
     Но тут подоспел Мацько, лицо которого выражало тревогу и гнев. Он тоже 
прекрасно понимал, что Збышко совершил безрассудный поступок, который может 
иметь для него дурные последствия; однако готов был вступить в бой.
     Неизвестного рыцаря и крестоносца сопровождало не более полутора десятков 
всадников, вооруженных копьями или самострелами, так что двое рыцарей, 
закованных в броню, могли сразиться с ними не без надежды на победу. К тому же 
Мацько подумал, что если уж в будущем им грозит суд, то, может, лучше уйти от 
него, прорвавшись сквозь кучку всадников, и укрыться потом где-нибудь, пока не 
пронесет тучу. Лицо у него перекосилось, он стал похож на волка, готового 
укусить, и, втиснувшись на коне между Збышком и незнакомцем, спросил, хватаясь 
за меч:
     - Кто такой? По какому праву?
     - По такому праву, - возразил незнакомец, - что король повелел мне следить 
за безопасностью этих мест, а зовут меня Повала из Тачева.
     Взглянув на рыцаря, Мацько и Збышко тут же вложили в ножны свои наполовину 
вынутые мечи и опустили головы. Не страх их объял, нет, - они склонили головы 
перед славным и хорошо известным им именем Повалы из Тачева, родовитого 
шляхтича и могущественного вельможи, владевшего обширными землями под Радомом, 
и в то же время одного из самых славных рыцарей королевства. Певцы воспевали 
его в песнях как образец отваги и чести, прославляя его имя наравне с именами 
Завиши из Гарбова и Фарурея, Скарбека из Гуры и Добка из Олесницы, Яська Нашана,
 Миколая из Москожова и Зындрама из Машковиц. К тому же он в эту минуту 
представлял до некоторой степени особу короля, и напасть на него было 
равносильно тому, что положить голову на плаху.
     Опомнившись, Мацько с почтительностью в голосе сказал:
     - Честь и хвала вам, пан рыцарь, вашей отваге и славе.
     - Хвала и вам, пан рыцарь, - ответил Повала, - хоть я и предпочел бы 
познакомиться с вами не при таких тяжелых обстоятельствах.
     - Это почему же тяжелых? - спросил Мацько.
     Но Повала обратился к Збышку:
     - Что же ты, молодец, натворил? На большой дороге, под боком у короля, 
учинил нападение на посла! Да знаешь ли ты, что ждет тебя за это?
     - Он напал на посла по молодости и по глупости, - возразил Мацько, - 
больно прыток, думать не любит. Но вы не станете судить его сурово, когда я 
расскажу вам все дело.
     - Не я его буду судить. Мое дело только заковать его...
     - Как заковать? - окинув всех мрачным взглядом, спросил Мацько.
     - По повелению короля.
     После этих слов воцарилось молчание.
     - Он шляхтич, - произнес наконец Мацько.
     - Тогда пусть поклянется рыцарской честью, что явится на суд.
     - Клянусь честью! - воскликнул Збышко.
     - Хорошо. Как вас зовут?
     Мацько назвал свое имя и герб.
     - Если вы из свиты княгини Анны Дануты, то просите ее ходатайствовать за 
вас перед королем.
     - Нет, мы не придворные. Мы едем из Литвы от князя Витовта. И уж лучше бы 
нам не встречаться ни с каким двором! От этой встречи беда стряслась над 
хлопцем.
     И Мацько стал рассказывать обо всем, что случилось в корчме, - и о том, 
как они встретились со двором княгини, и о том, как Збышко дал свой обет. Тут 
старик внезапно так разгневался на племянника, по легкомыслию которого они 
попали в столь тяжкую беду, что, повернувшись к нему, воскликнул:
     - Лучше б тебе под Вильно погибнуть! О чем только ты