время самого полного мира 
крестоносцы захватили и увели в неволю князя. Они говорили, будто этот замок 
может быть опасным для них. Но ведь замки строят не для нападения, а для 
обороны, и какой же князь не имеет права сооружать или перестраивать их на 
своей земле? Не примириться с орденом ни слабому, ни сильному, потому что 
слабого он презирает, а сильного стремится одолеть. За добро он платит злом. 
Разве есть в мире орден, который в других королевствах был бы осыпан такими 
милостями, как крестоносцы у польских князей, а чем отблагодарили они за это? 
Ненавистью, набегами, войною и вероломством. И тщетны все пени, тщетны все 
жалобы самому престолу апостольскому, ибо, закоснев в упорстве и гордыне, они 
не внемлют даже папе римскому. И теперь вот они прислали посольство на родины и 
крестины, но лишь для того, чтобы отвратить от себя гнев могущественного короля 
за все то, что они учинили в Литве. Сердца же их полны умыслом стереть с лица 
земли королевство и все польское племя.
     Аббат внимательно слушал, покачивая головой, а затем сказал:
     - Мы знаем, что во главе посольства в Краков приехал комтур Лихтенштейн, 
брат ордена, коего весьма почитают за славный род, храбрость и ум. Вы, 
милостивейшая пани, может, скоро его увидите, ибо вчера комтур прислал мне 
весть, что он посетит Тынец, желая поклониться нашим святыням.
     Услышав об этом, княгиня снова стала жаловаться:
     - Толкует народ, - и так оно, верно, и есть, - что быть скоро великой 
войне. Воевать будут Королевство Польское и все народы, которые говорят на 
языке, похожем на польский, с немцами и орденом. Предсказала будто войну 
какая-то святая...
     - Бригитта <Бригитта (1303 - 1373), шведская принцесса, основательница 
женского монашеского ордена, была причислена к лику святых в 1391 г. (Сыграли 
тут роль хлопоты враждовавшей с Тевтонским орденом Маргариты, королевы Дании, 
Норвегии и Швеции.) До нас дошли фрагменты польского перевода "Откровений 
святой Бригитты", сделанного, согласно одному из предположений, в конце XIV в. 
для королевы Ядвиги.>, - прервал княгиню ученый аббат. - Восемь лет назад ее 
причислили к лику святых. Святой Петр из Альвастра и Матвей из Линкепинга 
записали ее пророчества, в которых и впрямь предсказана великая война.
     Збышко при этих словах затрепетал от радости и, не в силах удержаться, 
спросил:
     - А скоро ли будет эта война?
     Но аббат, занятый разговором с княгиней, не расслышал его, а может, 
притворился, что не слышит.
     - Радуются и у нас этой войне молодые рыцари, - продолжала меж тем княгиня,
 - но те, кто постарше и порассудительней, вот что говорят: "Не немцев, говорят,
 мы страшимся, хоть велика их гордыня и сила, не копий их и мечей, но страшимся 
мы, говорят, святынь крестоносцев, ибо все силы людские ничто противу них".
     Анна Данута со страхом взглянула на аббата и прибавила, понизив голос:
     - Сдается, есть у них подлинное древо креста господня; как же воевать с 
ними?
     - Прислал им его французский король, - подтвердил аббат.
     На минуту воцарилось молчание, затем заговорил Миколай из Длуголяса, по 
прозвищу Обух, человек бывалый, искушенный опытом.
     - Был я в неволе у крестоносцев, - сказал он, - и случалось мне видеть 
процессии с этой великой святыней. Но, кроме нее, есть у крестоносцев, в 
монастыре в Оливе, множество других первейших святынь, без коих ордену не 
достичь бы такого могущества.
     Тут бенедиктинцы, вытянув от любопытства шеи, стали спрашивать у него:
     - Скажите же, что это за святыни?
     - Есть у них край ризы пресвятой девы Марии, - ответил пан из Длуголяса, - 
коренной зуб Марии Магдалины и головешки неопалимой купины, из коей сам 
бог-отец явился Моисею, есть рука святого Либерия, а что до костей прочих 
святых, так их на пальцах рук и ног не сочтешь...
     - Как же воевать с крестоносцами? - со вздохом повторила княгиня.
     Аббат наморщил высокий лоб и после минутного раздумья сказал:
     - Трудно с ними воевать уже по одному тому, что они монахи и носят крест 
на плащах; но ежели они погрязли во грехах, то и святыням может показаться 
мерзостным пребывание среди них, и тогда они не только не придадут крепости 
ордену, но отнимут ее у него, дабы перейти в более благочестивые руки. Да 
хранит господь бог кровь христианскую, но коли уж начнется великая война, то и 
у нас в королевстве найдутся святыни, кои на войне нашими станут заступниками. 
Недаром вещает глас в пророчестве святой Бригитты: "Я поставил их, яко тружениц 
пчел, утвердил на рубеже земли христианской; но они восстали против меня. Ибо 
не пекутся они о душе и не щадят плоти народа, который обратился в веру 
католическую. Они в рабов его обратили, не учат заповедям божиим и, лишая его 
святых тайн, обрекают на вечные муки, горшие тех, кои терпел бы он, коснея в 
язычестве. А воюют они для утоления своей алчности. Посему придет время, когда 
будут выбиты зубы у них, и отсечена будет правая рука, и охромеют они на правую 
ногу, дабы познали грехи свои".
     - Дай бог! - воскликнул Збышко.
     Слушая слова пророчества, прочие рыцари и монахи также ободрились, аббат 
же обратился к княгине:
     - Посему уповайте на господа бога, милостивейшая пани, ибо не ваши, но 
скорее их дни сочтены, а пока с чистым сердцем примите сей ковчежец, в коем 
хранится палец ноги святого Птоломея, одного из покровителей наших.
     Протянув трепещущие от счастья руки и преклонив колена, княгиня приняла 
ковчежец и прижала его к устам. Радость ее разделяли придворные, ибо никто не 
сомневался, что от такого дара снизойдет благодать на всех, а может, и на целое 
княжество. Збышко