гда они хотели вытащить лошадей из сугробов. Одна 
упряжка в самом хвосте поезда совсем не была засыпана снегом. Возница сидел, 
согнувшись на облучке, зажав руками уши; позади него лежали двое; на грудь им 
намело длинные полосы снега; соединясь с соседним сугробом, эти полосы прикрыли 
их, как пуховиком, и казалось, что мертвые спят спокойным и тихим сном. Другие 
погибли, борясь с метелью до последней минуты, и замерзли в позах, полных 
напряжения. Некоторые сани опрокинулись; у других были поломаны дышла. 
Ежеминутно лопаты отрывали изогнутые дугой конские хребты или головы, 
уткнувшиеся мордами в снег, людей на санях и рядом с санями; однако нигде не 
было обнаружено ни одной женщины. Збышко то работал лопатой так, что пот 
заливал ему лицо, то с бьющимся сердцем подносил факел к глазам трупов, ожидая 
увидеть любимое лицо, - все было напрасно! Пламя освещало только грозные усатые 
лица спыховских вояк - ни Дануси, ни другой какой-либо женщины не было нигде.
     - Что бы это могло значить? - вопрошал в изумлении молодой рыцарь.
     И кричал людям, работавшим поодаль, не откопали ли они женщину; но те 
находили одних только мужчин. Наконец работа была окончена. Слуги запрягли в 
сани собственных коней и, усевшись на облучки, двинулись с замерзшими к 
Недзбожу, чтобы попытаться в тепле хоть кого-нибудь из них вернуть к жизни. 
Збышко остался с чехом и двумя слугами. Ему пришло в голову, не отделились ли 
сани с Данусей от поезда: в них, надо полагать, были запряжены самые лучшие 
лошади, и Юранд мог распорядиться, чтобы они ехали вперед, а нет, так оставил 
их, может, где-нибудь при дороге около хаты.
     Збышко не знал, что предпринять; во всяком случае, он хотел осмотреть все 
ближайшие сугробы и ольшаник, а потом вернуться и искать на дороге.
     Однако в сугробах они ничего не нашли. В ольшанике перед ними сверкнули 
несколько раз волчьи глаза, но и там они нигде не наткнулись на следы лошадей и 
людей. Луг между ольшаником и дорогой блестел теперь в лунном сиянии, и на 
белой унылой его пелене виднелись вдали там и тут темные пятна; но это тоже 
были волки, которые при приближении людей быстро убегали.
     - Ваша милость, - сказал наконец чех, - напрасно мы ездим и ищем - панны 
из Спыхова не было в поезде.
     - На дорогу! - приказал Збышко.
     - Мы не найдем ее и на дороге. Я все смотрел, нет ли где на санях коробов 
с женскими нарядами. Ничего я не нашел. Панна осталась в Спыхове.
     Мысль была правильная, и пораженный Збышко сказал:
     - Дай бог, чтобы так оно было, как ты говоришь.
     А чех продолжал строить догадки:
     - Старый пан не оставил бы дочку одну на санях: уезжая, он посадил бы ее с 
собой на коня, и мы нашли бы ее вместе с ним.
     - Поедем туда еще раз, - велел встревоженный Збышко.
     Ему подумалось, что так оно, может, и было, как говорит чех. А что, если 
они плохо искали! А что, если Юранд посадил Данусю с собой на коня, а потом, 
когда конь пал, Дануся отошла от отца, чтобы позвать на помощь!
     Тогда ее, может, замело снегом где-нибудь неподалеку от него.
     Точно угадав его мысли, Гловач сказал:
     - Тогда на санях мы нашли бы ее наряды; не могла же она поехать ко двору в 
чем была.
     Как ни справедлив был этот довод, они все же направились к иве; но ни под 
нею, ни на полсотни шагов в окружности ничего не нашли. Юранда княжьи слуги уже 
увезли в Недзбож, и кругом было совершенно пусто. Чех сказал, что собака 
провожатого, которая нашла Юранда, нашла бы и панночку. Збышко вздохнул тогда с 
облегчением, почти уверившись в том, что Дануся осталась дома. Он даже 
представил себе, как это могло случиться: Дануся, видно, во всем повинилась 
отцу, но не смогла уломать его, и он нарочно оставил ее дома, а сам поехал к 
князю жаловаться и искать заступничества перед епископом. Подумав вдруг, что со 
смертью Юранда исчезли все препятствия, разделявшие его с Данусей, Збышко 
невольно вздохнул с облегчением и даже ощутил радость в сердце. "Юранд не хотел,
 да бог захотел, - сказал про себя молодой рыцарь, - а воля божья всегда 
сильнее". Теперь ему остается только ехать в Спыхов и забрать свою Дануську, а 
потом уж выполнить обет, что на границе легче сделать, чем в далеком Богданце. 
"Воля божья, воля божья!" - все повторял он про себя; но вдруг сразу устыдился 
своей радости и, обратившись к чеху, сказал:
     - Жаль мне его, прямо тебе говорю.
     - Народ толкует, что немцы боялись его пуще огня, - заметил оруженосец.
     Через минуту он спросил:
     - Теперь в замок вернемся?
     - Через Недзбож, - ответил Збышко.
     Они въехали в Недзбож и направились в шляхетскую усадьбу, где их принял 
старый хозяин, Желех. Юранда они уже не нашли, но Желех сообщил им радостную 
весть.
     - Оттирали его тут снегом, чуть не до костей, - сказал он, - и вино 
вливали в рот, а потом в бане парили, там он и задышал.
     - Жив? - с радостью спросил Збышко, который, услышав эту новость, забыл 
про все свои дела.
     - Жив-то жив, да вот бог его знает, выживет ли, ведь душа неохотно с 
полпути возвращается.
     - Почему его увезли?
     - От князя за ним прислали. Сколько было перин в доме, все на него 
навалили и увезли