тоже язычником и должен вечно гореть 
в геенне огненной.
     - Мы слушаем вас, - сказала она, помолчав.
     - Жил-был в языческие времена, - повел свой рассказ брат Гидульф, - 
могущественный граф, за неописанную красоту прозванный Вальгером Прекрасным. 
Весь этот край, что глазом его не окинуть, принадлежал графу, а в походы он 
водил не одно пешее войско, но и по сотне копейщиков, ибо все рыцари на запад 
до самого Ополья и на восток до Сандомира были его вассалами. Счету не знал он 
своим стадам, а в Тынце была у него башня, доверху набитая деньгами, как нынче 
в Мальборке у крестоносцев.
     - Знаю, есть у них такая башня, - прервала его княгиня Данута.
     - Богатырь он был, - продолжал монах, - дубы вырывал с корнем, и в мире не 
было красавца, равного ему, и никто не мог сравниться с ним в игре на лютне и в 
песнях. Случилось ему быть при дворе французского короля, и полюбила его 
королевна Гельгунда; дабы прославить имя господне, король-отец хотел отдать 
дочь в монастырь, а она бежала с графом в Тынец, и стали они жить во грехе, ибо 
ни один ксендз не хотел обвенчать их по христианскому обряду. Жил-был в ту пору 
в Вислице Вислав Красивый из рода короля Понеля. В отсутствие Вальгера учинял 
он набеги на тынецкое графство. Вальгер разбил его и увел в Тынец в неволю, 
невзирая на то, что всякая жена, раз увидев Вислава, готова была отречься от 
отца с матерью и мужа, лишь бы только утолить с ним свою страсть. Так оно 
сталось и с Гельгундой. Придумала она для Вальгера такие оковы, что хоть 
богатырь он был и дубы вырывал с корнем, а не мог их разорвать, и отдала мужа 
Виславу, который увез его в неволю в Вислицу. Но Рынга, сестра Вислава, 
заслышав в подземелье песню Вальгера, воспылала любовью к нему и выпустила из 
подземелья, а он, порубив мечом Вислава и Гельгунду и бросив их тела на 
съедение вранам, вернулся сам с Рынгою в Тынец.
     - Разве он худо поступил? - спросила княгиня.
     Но брат Гидульф ответил:
     - Когда бы принял он святое крещение и Тынец отдал бенедиктинцам, может, 
бог отпустил бы ему грехи его, но граф этого не сделал, и земля пожрала его.
     - Да разве бенедиктинцы уже были в королевстве?
     - Не было бенедиктинцев, в королевстве одни язычники жили.
     - Как же мог он принять святое крещение или отдать Тынец?
     - Не мог - и потому осужден на вечные муки, - важно ответил монах.
     - Верно! Правду он говорит! - раздалось несколько голосов.
     Тем временем все приблизились к главным вратам обители, где княгиню ждал 
аббат с целой свитой монахов и шляхтичей. Светских лиц - "экономов", 
"адвокатов", "прокураторов" и всяких служащих ордена - в обители всегда бывало 
немало. Да и шляхтичи, в том числе богатые рыцари, по довольно редко 
применявшемуся в Польше ленному праву, брали в лен необозримые монастырские 
земли и в качестве "вассалов" охотно пребывали при дворе "сюзерена", где у 
подножия престола господня легко было заполучить дары, льготы и всякие блага 
часто за небольшую услугу, удачное словцо или просто под веселую руку 
всемогущего аббата. Многих вассалов привлекли из дальних мест готовящиеся в 
столице торжества, и те, кто по причине большого съезда не нашел где 
остановиться в Кракове, устроились в Тынце. По этой причине abbas centrum 
villarum <аббат ста деревень (лат.).> встретил княгиню со свитой еще более 
многочисленной, чем обычно.
     Это был мужчина высокого роста, с сухощавым умным лицом и выбритой 
макушкой, окруженной венчиком седеющих волос. На лбу у аббата виднелся шрам от 
раны, полученной, видно, в молодости, когда он был еще рыцарем, пронзительные 
глаза надменно смотрели из-под черных бровей. Как и прочие монахи, аббат был 
одет в рясу, но поверх нее наброшена была черная, подбитая пурпуром мантия, а 
на шее висел на золотой цепи золотой же, осыпанный драгоценными камнями крест - 
знак достоинства аббата. Вся осанка изобличала в нем человека, привыкшего 
повелевать, надменного и самоуверенного.
     Памятуя, однако, что супруг княгини происходил из того же рода князей 
мазовецких, что и короли Владислав и Казимир, а по женской линии и ныне 
царствующая королева, повелительница одного из величайших государств в мире, 
аббат почтительно, даже с некоторым подобострастием приветствовал княгиню. 
Переступив порог врат обители, он низко склонил голову и, благословив Анну 
Дануту и всех ее придворных маленьким золотым ковчежцем, который держал в 
правой руке, сказал:
     - Приветствую тебя, милостивейшая госпожа, в смиренной нашей обители.
     Да ниспошлют тебе здравие и благоденствие святой Бенедикт из Нурсии 
<Бенедикт Нурсийский (480 - 543) - реформатор западноевропейского монашества, 
основатель монастыря Монтекассино (близ Неаполя) и ордена бенедиктинцев. Далее 
называются другие чтимые этим орденом святые.>, святой Маурус, святой Бонифаций,
 святой Бенедикт из Аниана и Иоанн из Фтоломеи, покровители наши, вкушающие 
вечное блаженство, и да благословят тебя семь раз на дню во вся дни живота 
твоего!
     - Они не могут не внять мольбе столь славного аббата, разве только если 
глухи, - учтиво сказала княгиня, - тем более что мы прибыли сюда к обедне и 
предадим вся своя и себя в руки их.
     С этими словами княгиня протянула аббату руку, которую тот, преклонив по 
придворному обычаю колено, поцеловал как рыцарь; затем они вместе проследовали 
во врата обители. Их, видно, уже ждали с обедней, в ту же минуту зазвонили 
колокола и колокольчики; трубачи в дверях костела затрубили в честь княгини в 
громкие трубы, литаврщики ударили в огромные литавры, кованные из красной меди 
и обтянутые кожей, рождающей громозвучное эхо. На кн