- Ты не ошибался.  Араваков намного больше - это  великое  племя,  но
живет оно не здесь, а далеко на юге, в краю,  который  зовется  Гвиана,  в
месяце пути от нас.
     - Месяц пути - это примерно пятьсот миль?
     - Возможно, пятьсот, возможно,  больше.  Чтобы  попасть  туда,  нужно
перейти великую реку Ибириноко и еще много-много дней идти на юг  от  этой
реки. Там находятся селения нашего народа.
     - Реку Ибириноко?
     - Это индейское название реки, которую испанцы зовут Ориноко.
     - Значит, здесь живет только небольшой род племени араваков?
     - Небольшой род, правильно.
     Известие это в первый момент встревожило меня: если  здесь  так  мало
людей,  то,  возможно,  не  найдется  даже  охотников  доставить  меня  до
английских островов Карибского моря.  Но Манаури уверял, что мне не о  чем
беспокоиться: люди найдутся - это его забота.
     Обстоятельства появления здесь, на севере, вдали от основных селений,
небольшой части араваков вождь объяснил мне так.  Пять или шесть поколении
назад, а значит, примерно лет сто тому назад, между племенами араваков  на
юге произошел резкий раскол и  вспыхнула  братоубийственная  война.  Из-за
чего  -  теперь  неизвестно.  Племена  по  берегам  реки  Эссекибо,  более
многочисленные, чем другие,  одержали  верх  и  жестоко  притесняли  своих
противников.  Особенно страдали племена, жившие по берегам реки Померун. И
вот однажды они погрузили свой скарб на лодки и  в  поисках  новой  родины
Отправились вдоль морского побережья на север.  Искать пришлось долго:  то
негостеприимным оказывался берег, то мешала враждебность чужих племен,  но
в конце концов они нашли все-таки то, что искали, у подножия горы  Грифов.
Здесь и осели.  С двух сторон соседями у них  оказались  два  воинственных
племени карибов.  Но жили они довольно далеко и после нескольких неудачных
стычек оставили пришельцев в покое и больше не тревожили. Лишь в последние
годы на араваков свалились новые беды: на деревни стали устраивать  набеги
испанские пираты и торговцы невольниками.
     - А ты, Манаури, - прервал я рассказ,  -  был  вождем  всех  араваков
здесь, на севере?
     - Нет.  Каждая из пяти здешних деревень  имела  своего  вождя,  главу
рода, а я был одним из них.
     - А главного вождя у вас не было?
     - Был.  Его звали Конесо. Но власть у него ограниченна, и  он  решает
только самые общие дела.
     - Кто же пользуется у вас полной властью?
     - Вождь рода или деревни, но и он подчиняется решениям общего совета,
в котором участвуют все взрослые мужчины рода.
     - А если совет решит, что мне не надо помогать, поскольку я  белый  и
чужеземец?
     Манаури возмутился:
     - Ты наш брат, Ян, и спаситель, а индейцы имеют разум и  сердце,  они
не покроют себя позором и не допустят неблагодарности!
     - А предположим, что  за  годы  твоей  неволи  твой  преемник  вкусил
сладость власти и встретит тебя теперь как  врага,  а  меня  тем  более...
Разве это невозможно?
     Вероятно, это  было  возможным,  поскольку  Манаури  вдруг  умолк.  В
темноте я не  видел  его  лица,  но  почувствовал,  что  оно  нахмурилось.
Какие-то сомнения, видимо, тревожили и его. Минуту спустя он проговорил:
     - Не думай об этом.  У нас тебя не ждет обида или неблагодарность.  А
если - хотя это и невозможно - племя решит отказать тебе в  гостеприимстве
и помощи, одно не вызывает сомнений, как существование этого моря  и  этой
вершины: мы твои друзья, мы тебя любим и не оставим в беде.  Все,  кто  на
этом корабле, будут стоять за тебя не на жизнь, а  на  смерть!  Прими  эти
слова, как я их тебе говорю: не на жизнь, а на смерть! Даже  вопреки  воле
всего племени!
     Он высказал все это с такой  глубокой  искренностью,  что  невозможно
было усомниться в добрых чувствах ко мне со стороны этих людей.
     И впрямь нас связывали крепчайшие узы, какие только  могут  связывать
человека с человеком: братство, рожденное в совместной смертельной  борьбе
за жизнь.
     Арнак и Вагура, переводившие мне слова вождя, от себя  добавили,  что
никогда не оставят меня ни в какой беде, а зная юных своих друзей как свои
пять пальцев, я мог им верить.  Они пошли бы за мной хоть на  край  света.
Бок о бок с такими друзьями можно было противостоять любым  опасностям  на
неведомом материке, который все продолжал неустанно нашептывать нам что-то
таинственное и тревожное.
     Вскоре из-за моря вышла луна и осветила окрестности  вокруг  корабля.
Очертания горы Грифов  на  фоне  неба  стали  отчетливее  и  резче.  Яснее
проступили пятна зарослей на горном склоне, который при лунном свете вдруг
как-то удивительно к нам приблизился.
     Эта картина вызвала среди  индейцев  необычайное  оживление,  дав  им
реально почувствовать близость родных селений.  Ночь обещала быть светлой.
Пользуясь этим, Манаури, Арнак, Вагура и еще несколько человек решили,  не
ожидая  рассвета,  отправиться  на  лодках  на  берег,  посетить  одну  из
ближайших деревень и сообщить о нашем прибытии,  а  к  утру  вернуться  на
корабль.