Не все сразу поняли мой вопрос.
     - Кто раньше стрелял из ружья? - более понятно поставил я вопрос.
     Назвались трое.
     - Вы умеете обращаться с оружием? Заряжать, целиться, чистить?
     - Умеем.
     - Мне нужно еще пятерых, которых я научу стрелять. Кто хочет?
     Вызвались все.  Все  горели  желанием  овладеть  этой  наукой.  Стать
обладателем ружья было мечтой индейца.  Манаури отобрал четверых, сам  был
пятым.
     Поскольку я  считал  важным,  не  теряя  времени,  взяться  за  дело,
пришлось  изменить  состав  ранее  предложенных  групп,  главным   образом
охотничьих.  Когда все разошлись, я с восемью учениками остался неподалеку
от пещеры.
     Меня поражал энтузиазм индейцев.  Зная  беспечную  леность  некоторых
северных племен, немало наслушавшись россказней о сонливых туземцах  Южной
Америки, я не переставал дивиться усердию  моих  новых  товарищей.  Передо
мной открывался какой-то совершенно новый, прежде неведомый мне человек.
     Трудно было предположить, что ужасы рабства, выпавшие  на  долю  этих
людей, могли привести к столь разительным переменам их натуры.  Рабство  у
жестокосердых  испанцев  могло  скорее  уничтожить    в    человеке    все
человеческое, превратить его в ничтожество.  Здесь  же  наблюдалось  нечто
совершенно противоположное: жажда свободы - непобедимая сила человеческого
духа.  Эти люди хотели обрести свободу - вот отчего они не знали устали, а
глаза их горели неукротимым огнем.  Они узрели путь к свободе, им виделось
светлое завтра, и это вселяло  в  них  энтузиазм,  делало  их  сильными  и
смелыми.
     И как в тот раз, когда я лежал, изодранный когтями ягуара, и думал об
Арнаке  и  Вагуре,  так  и  теперь  я  вновь  вспомнил   своих    северных
соплеменников.  И снова меня охватило горькое чувство досады.  Сколько  же
там людей, одержимых ненавистью к  индейцам,  и  притом  не  только  среди
яростных пуритан! О, если бы эти слепцы оказались на моем месте и  увидели
индейцев Манаури, стремящихся к свободе!
     В ходе учебы особое внимание я уделял умению быстро  заряжать  ружье,
целиться и сохранять на полке порох сухим.  Лишь после этого мы приступили
к самой  стрельбе.  Каждому  я  позволял  стрелять  два  раза,  сначала  с
небольшой порцией пороха, чтобы не пугать стрелка звуком выстрела, а потом
с нормальным зарядом. Ученики оказались прилежными и через несколько часов
муштры кое-что усвоили. Их нельзя было считать еще отборными стрелками, по
под надзором стрелять они уже могли.
     - Будем ежедневно заниматься хотя бы по часу, но без  стрельбы.  Надо
экономить порох! - пояснил я.
     До захода солнца оставалось еще несколько часов, и  Манаури  с  двумя
своими людьми отправился в лес нарезать веток и лиан для луков и тростника
для стрел.  Я был этому рад, поскольку луки оставались  все-таки  основным
оружием нашей группы и их не мешало иметь побольше и хорошего качества.
     Находясь весь день вблизи пещеры, я чуть ли не каждый час  поднимался
на вершину нашего холма или посылал туда кого-нибудь  из  оказавшихся  под
рукой.  Море сверкало приветливо и безмятежно:  на  огромном  пространстве
ничего  тревожного.  Я  старался  соблюдать  все  меры   предосторожности,
чувствуя себя ответственным за судьбы этих людей и как старожил острова, и
как честный человек, которому они без колебания вверили свои жизни.
     К вечеру охотники стали возвращаться. Добычу несли самую разную: были
здесь и зайцы, и птицы, и ящерицы, и даже змеи.  Ягод и  фруктов  принесли
несколько корзин, хотя последних, к сожалению, у нас было маловато. Особым
лакомством  почитались  макушки   некоторых    пальм,    срезанные    выше
одеревеневшей части ствола; и впрямь, в  вареном  виде  они  пришлись  мне
очень по вкусу.
     Рыбаки, выходившие в море к Пяти скалам, рыбы наловили,  но  немного,
всего несколько штук. Зато им пришлось пережить волнующие минуты схватки с
тюленем или каким-то подобным существом: еще немного - и они принесли бы в
лагерь гору мяса. Но в последний момент раненное копьем животное сорвалось
и скрылось под водой.
     За ужином мы обсудили план  на  следующий  день  и  решили  выставить
постоянный дозор на вершине холма, а кроме охотничьих  групп,  выслать  на
западный берег острова плот  с  несколькими  людьми  для  отлова  черепах.
Заодно они посмотрят, как устроился Матео со своими людьми.
     Мне интересно было узнать подробности о жизни на  острове  Маргарита.
Индейцы рассказали, что там  много  испанцев,  владеющих  плантациями,  но
живущих в основном за счет ловли жемчуга. У берегов острова скалистое дно,
на котором селятся особые раковины, образующие жемчуг - редкость,  несущую
радость избранным и горе угнетенным.  Далеко не каждая  раковина  содержит
жемчужину, и надо достать их сотни со дна Моря, чтобы напасть  на  одну  с
драгоценным плодом.
     В качестве ныряльщиков используются  исключительно  рабы.  Труд  этот
настолько тяжел, что даже самые сильные и выносливые через год погибают от
разрыва легких.  Ныряльщик в этих условиях приговорен к неизбежной смерти,
а недолгая его жизнь - сплошное мучение.  Из-за высокой  смертности  рабов
испанцы  на  Маргарите  постоянно  испытывают  в    них    недостаток    и
систематически устраивают охоту на людей на  берегах  островов  Карибского
моря, а известных своей  силой  негров  покупают  за  бешеные  деньги  где