Едва он обнаружил след человеческой ноги  на  своем  острове,  им  овладел
такой панический ужас, что он как ужаленный бросился  в  свою  "крепость",
заперся в ней на несколько дней, от страха не спал и, хотя  молил  бога  о
помощи, долгое время но мог собраться с мыслями.  Даже от одного чтения об
этих ужасных переживаниях у меня мурашки пробегали по коже.
     "Почему же я не переживаю ничего подобного?" - подумалось мне.
     И я действительно не переживал.  Бдительность моя  была  доведена  до
предела, но это и все.  Я понимал,  что  с  того  момента,  как  обнаружил
присутствие индейцев, пришел  конец  моему  спокойствию  на  острове  и  в
тартарары полетела кажущаяся безмятежность мнимой идиллии, в какой я  жил;
пусть мнимой, но все-таки идиллии.  Люди, следы которых я обнаружил, всего
вероятнее,  были  врагами,  с  которыми  рано  или  поздно  мне   придется
сразиться. Если, несмотря на это, я не испытал страха, как Робинзон Крузо,
то, вероятно, потому, что был слеплен из другого теста  и  жизнь  в  лесах
Вирджинии научила меня смотреть прямо в глаза любой опасности. У Робинзона
на его острове было больше оружия, я же был вооружен большим опытом.
     Следы шли по самому берегу, а я, не  желая  подвергаться  риску  быть
замеченным издали на открытой местности, крался краем чащи вдоль  песчаных
дюн, зная по опыту, что рано или поздно следы свернут в эту сторону.
     И тут я остановился.  В голову мне вдруг пришла мысль о  капитане  со
странной раной на голове и пистолетом в руке. Казавшаяся прежде непонятной
причина его смерти не объяснялась ли теперь присутствием на острове чужих,
враждебно настроенных людей? Это они убили капитана, когда он добрался  до
острова, а следы, по которым я теперь шел, несомненно,  были  следами  его
убийц.  Сообразив все это, я понял, что ждет  меня  впереди,  и  стал  еще
осторожнее.
     Вскоре я добрался до  бухты,  довольно  далеко  вдававшейся  в  глубь
острова.  Противоположный ее берег белел прибрежным песком на фоне зеленых
зарослей примерно в четверти мили от меня.  Я укрылся за стволом кокосовой
пальмы, откуда открывался отличный обзор всей бухты.
     Внезапно я вздрогнул. Я увидел их. На той стороне бухты. Они бежали в
сторону чащи и, прежде чем мне удалось их рассмотреть, скрылись в  кустах.
Против солнца на таком расстоянии трудно было определить! кто  они:  белые
или индейцы.  Я успел только заметить, что на них  была  какая-то  одежда.
Значит, это, возможно, белые? Индейцы в этих краях одежды не носили, разве
лишь набедренные повязки.
     Я до такой степени отвык от людей, что при  виде  этих  двух  человек
почувствовал, как у меня сжалось горло  и  закружилась  голова.  В  равной
степени  меня  волновало  и  сознание  близкой  опасности,  и  необычность
появления здесь человека. Я еще раз проверил свое оружие, приготовив его к
бою.
     "Почему они так бежали? - задал я себе вопрос. - Заметили меня?"
     "Вряд ли! - тут же ответил я сам себе. - Ведь я и носа не высунул  из
укрытия..."
     "Но если это индейцы, у них острый глаз. Могли и заметить..."
     Скверно. Лишь внезапность давала мне шанс на победу, тем более что их
двое, а может, и больше.
     "Идти ли дальше? - возник вопрос. - Может, лучше вернуться в пещеру?"
     Нет, непременно надо идти дальше и выяснить, кто они и  какие  у  них
замыслы.
     Зная теперь приблизительно, где их искать, я отступил в глубь чащи  и
под ее покровом стал торопливо продираться сквозь кусты.  Обогнув бухту по
широкой дуге и оказавшись на противоположном ее берегу, я удвоил  внимание
и осмотрительность, какой научила меня лесная жизнь.  Если меня обнаружили
раньше, то моего появления, наверное, будут ждать со стороны бухты.  Желая
сбить их с толку, я еще больше углубился в  чащу,  чтобы,  описав  большой
круг, выйти им  в  тыл  со  стороны,  противоположной  бухте.  Оттуда  они
наверняка не ждут моего появления.
     Густые заросли здесь, к сожалению,  как  и  везде  на  острове,  были
сплошь в колючках, раздиравших мне кожу.  Нередко приходилось  пробираться
ползком. У меня была лишь одна цель: обнаружить их прежде, чем они меня, и
захватить врасплох.
     Но все произошло наоборот. Они увидели меня раньше, и, когда я меньше
всего был к этому готов, коварная стрела просвистела  возле  моего  уха  и
вонзилась в ближайший сук.  Я бросился на землю и тут же отполз в сторону.
Прошла минута, другая.  Тихо. Никто меня  не  преследовал.  Я  отполз  еще
дальше  и  прислушался.  Ни  шороха,  ни  звука.  Ничто  не   подтверждало
присутствия противника.  За мной не гнались. Я знал, в  каком  направлении
притаился тот, что выпустил в меня стрелу,  но  где  второй?  Может  быть,
где-то рядом?
     Не мешкая, я стал быстро  выбираться  из  засады,  и,  только  пройдя
полмили, смог наконец перевести дух.
     К пещере я пробирался кружным путем, по дороге петлял и несколько раз
устраивал засады, стремясь выявить намерения противника.  Но меня никто не
преследовал. Чтобы окончательно сбить со следа возможную погоню, в удобных
местах, где были бухточки и мелководье, я заходил в море и  шел  вброд  по
воде вдоль берега.  При подходе к пещере  я  замел  за  собой  все  следы.
Несколько часов, остававшихся до  вечера,  я  использовал  для  устранения
окрест всех признаков человеческого жилища.  Это была  работа  тяжкая,  но
необходимая.  Уверенный,  что  теперь  нелегко  будет    обнаружить    мое