дождей, если выходило солнце,  отдаленные  предметы  различались  особенно
четко и явственно, как на  ладони.  Суша  на  южном  горизонте  рисовалась
отчетливее, чем когда бы то ни было, и казалась удивительно близкой.
     - Янек! - заговорил во мне предприимчивый "я".  -  Ты  обошел  остров
вдоль и поперек, а там, на южной его оконечности, еще не был!
     - Ну и что, что не был? - буркнул в ответ тот, второй, сдержанный.  -
Мне хватало и другой работы!..
     - Пора подумать о том, как вырваться из этого заточения!  Прошло  уже
три месяца! Не стану больше ждать. Завтра же иду на южный берег! Интересно
посмотреть...
     - Нет, не пойдешь, тут еще дел много...
     - Интересно с близкого расстояния посмотреть на ту землю...
     - А костер?
     - Что костер?
     - Ты обязательно должен  построить  шалаш,  чтобы  укрыть  костер  от
дождя.
     - Хорошо, я построю шалаш. Но потом сразу же отправлюсь на юг!
     - Как хочешь...
     Порой мне казалось, что эти наивные беседы с самим собой помогали мне
оставаться в здравом уме, не давая рассудку помутиться.
     Костер горел перед пещерой, и дожди часто его гасили.  На  нескольких
высоких кольях, вбитых в землю вокруг костра, я устроил навес  из  больших
пальмовых листьев.  Он был достаточно высок, чтобы я мог свободно под  ним
ходить, и достаточно широк, чтобы ливни,  хлеставшие  сбоку,  не  загасили
огонь. Стены строить я не стал. Все это отняло у меня три дня.
     На четвертый день утром я оставил попугаям и зайцам еды на два дня  и
отправился на юг. Как обычно, за спиной я нес корзину с провизией, в руках
лук, стрелы и копье, а за поясом нож.  Взял я и пистолет, а  также  горсть
высушенной трухи для разведения огня.
     Насколько я мог установить со  своего  холма,  остров  имел  примерно
овальную форму, с неровными берегами, изрезанными бухтами  и  заливчиками.
От моей пещеры на восточном берегу кратчайший путь на юг вел  прямо  через
остров, но этот путь в то же время был и самым трудным, так  как  пролегал
через сплошной кустарник.  Поэтому я  предпочел  пойти  кружным  путем  по
берегу моря. Здесь и легче идти, и не было риска заблудиться.
     Вскоре я миновал место, где закопал труп капитана.  В последнее время
отчаянная борьба за жизнь и всяческие испытания,  выпавшие  на  мою  долю,
заставили меня начисто забыть о его таинственной смерти.  Теперь,  проходя
мимо его могилы, я невольно опять  вспомнил  все  обстоятельства  и  снова
задумался о загадочной ране.
     Продолжая путь, я вскоре добрался до  новой,  дотоле  незнакомой  мне
местности. Тут росло много кокосовых пальм, особенно у берега, и я легко и
с удовольствием шел под зеленым шатром их листьев. С вершин свисали зрелые
плоды.  Я смотрел на них с вожделением. Многие пальмы, поддавшись  в  свое
время напору вихрей, росли наклонно, и при случае можно  было  попробовать
взобраться на них обезьяньим способом, обхватывая ствол  руками  и  босыми
ногами.
     По утреннему холодку идти было легко. Я отмерял милю за милей и через
несколько  часов,  когда  солнце  стало  припекать,  добрался  до    южной
оконечности острова.  Пейзаж всюду  был  одинаковый:  по  берегу  песок  и
кокосовые пальмы, кое-где небольшие скалы, потом кустарниковые заросли,  а
дальше, в глубине острова, кое-где редкие деревья.
     Суша,  расположенная  южнее  моего  острова,  просматривалась  отсюда
несколько четче, чем с вершины холма, но  все  же  была  довольно  далеко.
Удастся ли переплыть разделяющий нас  пролив  на  плоту  или  на  чем-либо
подобном? Нет, тут, пожалуй,  нужна  хорошая  лодка.  Мысль  эта  развеяла
робкую мою надежду без труда добраться до материка. Но зато теперь я знал,
по крайней мере, на что можно рассчитывать.
     Берегом моря я пошел  дальше.  И  вдруг  остановился  как  вкопанный,
потрясенный  до  глубины  души:  на  песке  виднелся  четкий  свежий  след
человеческой ступни.  Это было  столь  неожиданно,  что  у  меня  едва  не
подкосились ноги.  Я всмотрелся внимательней. Сомнений не оставалось. И не
один след, а следы двух человек отчетливо отпечатались на песке и  в  моем
разгоряченном сознании.
     Инстинктивно я спрятался за ближайший куст и  настороженным  взглядом
обвел все вокруг.  Ветер с моря раскачивал  кусты,  и  в  этом  неустанном
движении трудно было что-либо различить.  А тут еще  шумели  волны,  ветер
шелестел в агавах, щебетали птицы -  и  все  это  вместе  создавало  такую
раздражающую какофонию звуков, из которой слух мой не мог ничего выловить.
     После  ошеломления  первых  минут   ко    мне    вернулось    наконец
самообладание.  Сидеть дальше под кустом не имело смысла. Если где-то  для
меня зрела опасность, ее следовало выявить, и чем быстрее,  тем  лучше,  а
выявив, приготовиться к сопротивлению.
     Я  еще  раз  осмотрел  следы.  Они  были  совсем  свежие.  Не   ранее
сегодняшнего утра тут прошли два человека  босиком,  а  значит,  вероятно,
индейцы. Они дошли до этого места и вернулись той же дорогой вдоль берега.
Я решил пойти за ними со всей осторожностью и узнать, кто они.  Матросы  с
пиратского корабля рассказывали  страшные  истории  о  жестокости  здешних
индейцев.
     Тут же я припомнил, как в подобной ситуации вел себя Робинзон  Крузо.