тревоги.  Поблизости объявился грозный хищник и стал  наведываться  в  мой
зверинец.  Делал  он  это  настолько  хитро  и  скрытно,   что    поначалу
представлялся мне какой-то нечистой силой, лишавшей меня по ночам сна.
     Началось все с того, что в один из дней я недосчитался зайца.  Должно
было быть двенадцать, а стало одиннадцать.  В  ветвях,  прикрывавших  яму,
виднелась небольшая дыра, но это могло быть и случайностью. Никаких других
следов поблизости я не обнаружил. Трава здесь была мной изрядно вытоптана.
     На следующий день считаю: десять зайцев.  Невероятно, чтобы заяц  мог
выскочить.  Вокруг опять никаких следов, и лишь стена ямы  в  одном  месте
слегка осыпалась, словно там кто-то неосторожно полз. Причем зайцы никогда
не пропадали ночью, а только днем,  когда  я  ходил  в  лес  за  пищей.  С
каким-то дьявольским постоянством почти за каждую отлучку мне  приходилось
расплачиваться одним, а то и двумя зверьками.  Таинственный враг  истрепал
мне нервы до такой степени, что я опять стал  всерьез  опасаться  за  свое
здоровье.
     Эта бестия постоянно держала меня в поле своего зрения, в  чем  я  не
раз имел возможность убеждаться. Знать, что враг неустанно следит за тобой
и притаился где-то рядом, а ты не можешь сказать, где он, не знаешь  даже,
как он выглядит и не бросится ли в следующую минуту тебе на спину,  -  это
поистине скверное чувство, дьявольская игра в  прятки.  Однажды  я  отошел
всего на каких-нибудь пятнадцать минут за водой к ручью, вернулся - одного
зайца уже недосчитался.  А вокруг все оставалось как прежде - ни малейшего
движения  в  кустах,  никакого  подозрительного  шороха.  Я  начинал   уже
сомневаться: в здравом ли я рассудке.
     Прожорливость  врага  была  под  стать  его  несвойственному   зверям
небывалому нахальству и  коварству.  Или  он  невидимка?  Я  с  величайшей
осторожностью осмотрел каждый куст, каждое дерево поблизости, не пропустив
ни одного дупла, ни одной норы, и все безрезультатно - нигде ни  малейшего
следа.  Тогда я окопал злосчастную яму широкой полосой, удалив с  нее  всю
траву, чтобы узнать, следы каких лап оставит за собой  хищник.  Вернувшись
после часовой прогулки, я обнаружил, что он появлялся.  И на этот  раз  он
утащил одного зайца, но четких следов не  оставил.  На  вскопанной  земле,
правда, что-то изменилось, появились какие-то  вмятины,  но  я  безуспешно
высматривал следы лап. Близкий к умопомешательству, я опрометью бросился в
пещеру, гонимый страхом, что враг бросится и  на  меня,  но  ведь  он  мог
затаиться в глубине моей пещеры. Ах, нервы, нервы!
     Придя в себя и вновь обретя присутствие духа, я дал  себе  клятву  не
знать покоя, отказаться от всего, чем дотоле занимался, пока  не  разгадаю
тайну и не схвачу дьявола за рога.
     На следующий день, в обычное время, вооруженный, как  всегда,  ножом,
луком и копьем, я покинул пещеру, но, не пройдя и двухсот шагов, припал  к
земле за одним из кустов. Ползком, стараясь не шуметь, как вор, направился
я к своей собственной обители.  До ямы оставалось шагов пятьдесят. На этом
безопасном расстоянии я притаился за кустом,  выбрав  позицию,  с  которой
хорошо просматривалась и пещера, и яма с зайцами, и  клетка  с  попугаями.
Враг мог быть поблизости, наблюдая за мной из ближайших зарослей, но я  об
этом уже не думал. Меня охватил гнев, и я не хотел отступать.
     Ждать  пришлось  недолго.  Я  заметил  какое-то  движение,  но  не  в
зарослях, где я укрывался, а на склоне холма.  Над  моей  пещерой  нависал
довольно крутой склон, который вел к вершине холма. Этот склон, изрезанный
расселинами и трещинами, был покрыт  осыпями  и  низкорослым  кустарником.
Оттуда-то и двигался мой  враг,  спускаясь  вниз.  Он  старался  держаться
расселины меж камнями, поэтому я не мог его толком рассмотреть.
     И только когда он сполз к самому подножию  холма,  я  разглядел  его.
Огромная змея медленно ползла, извиваясь, прямо к моей яме с зайцами.  Она
казалась  каким-то  адским  чудищем.  Тело  ее,  толщиной  почти  с  бедро
человека, выражало страшную силу  и  наверняка  могло,  опоясав  взрослого
вола, раздавить ему все ребра.  Как же против такой громадины выйти с моим
жалким оружием? Я заколебался в нерешительности.
     Тем временем змея подползла к яме  и  остановилась,  вытянув  голову.
Замерев в полной неподвижности, она довольно долго прислушивалась,  сверля
своими крохотными глазками заросли, в  которых  я  притаился,  словно  чуя
опасность.  Потом она раздвинула головой ветви настила и сунулась  в  яму.
Большая часть тела ее при этом осталась снаружи.
     "Сейчас она схватит моих зайцев!" - захлестнула меня ярость.
     Не владея более собой, я вскочил на ноги и бросился вперед. Змея, как
видно, меня учуяла: внезапным стремительным рывком она вырвала  голову  из
ямы и вскинула ее высоко над землей.  В пасти у нее  судорожно  трепыхался
зайчонок. Заметив меня, змея откинулась назад, выгнув тело широкой дугой и
готовясь то ли нападать, то ли обороняться.  Подбежав  шагов  на  пять,  я
отпустил тетеву - стрела пронзила ей шею навылет.  Удав чуть дрогнул,  как
бы дивясь, выпустил из пасти добычу и тут же, шипя, пополз на меня. Я едва
успел отбросить лук и схватить копье.  В тот миг, когда  враг  был  совсем
рядом,  я  изо  всех  сил  размахнулся  и  нанес  ему  удар  в  шею.  Змея
пронзительно  зашипела  и  закачалась,  неестественно  запрокинув  голову.
Кажется, я перебил ей шею.  Долго раздумывать не приходилось, я нанес  еще
один удар, сильнее прежнего.
     Этого оказалось достаточно - удав обратился в  бегство.  Стрела,  все
еще торчавшая в его теле, разлетелась вдребезги.
     Живучесть  чудовища  была  поистине  поразительной.  Извиваясь,  удав