разбросанными  тут  и  там  густыми  бамбуковыми  рощами  и   травянистыми
полянами.  Потом  снова  потянулся  сухой  колючий  кустарник  и  кактусы,
доходившие, похоже, до самого западного побережья.  Я добрался до середины
острова, однако никакой дичи больше не встретил.
     На обратном пути я не  поленился  и  набрал  столько  яблок,  сколько
уместилось в мою корзину. Ноша была нелегкой для моих подорванных болезнью
сил, но в душе все пело от радости, а ноги  сами  несли  вперед.  Приятные
неожиданности в этот день сыпались на меня как из рога  изобилия:  проходя
мимо заячьей поляны, я обнаружил в расставленных  часа  два  назад  силках
двух отчаянно бившихся в бесплодных попытках вырваться зайчишек.
     Теперь я мог рассмотреть их вблизи.  Это были грызуны с  на  редкость
длинными лапками.  На наших зайцев они совсем не походили, но, коль  уж  я
окрестил их так, буду звать зайцами и дальше.
     Осторожно, стараясь не поранить,  я  связал  им  лапы  и,  приторочив
зверьков сверху корзины, с луком и стрелами  в  одной  руке,  с  копьем  в
другой, в приподнятом настроении направился к пещере.
     Итак, в моем хозяйстве стало три вида животных:  попугаи,  ящерицы  и
зайцы.  С содержанием грызунов опять  возникли  трудности.  Как  только  я
посадил их в одну клетку с попугаями, задиристые птицы  тут  же  бросились
клевать пришельцев, а клювы у них были  ого-го!  Зайчат  пришлось  срочно,
пока живы, вытаскивать.  Я пустил их пока к  себе  в  пещеру  и  тщательно
забаррикадировал вход.  На  изготовление  новой  клетки  у  меня  не  было
времени. "Надо выкопать для грызунов яму".
     Как только полуденный зной немного спал, я поспешил  берегом  моря  к
месту, где лежал панцирь погибшей от зубов хищника черепахи.  Нашел я  его
сразу.  Отбив часть панциря камнем, я насадил его в виде клина на крепкую,
расщепленную на конце палку, прочно  привязал  лианами  -  и  лопата  была
готова.  Я тут же ее опробовал, и - да здравствует смекалка! -  инструмент
оказался достаточно падежным.
     В пятнадцати примерно шагах от пещеры я выкопал яму.  Дело шло споро,
земля тут оказалась мягкой.  Яма представляла собой квадрат со сторонами в
двадцать пять футов и глубиной в человеческий рост. Поместив в нее зайцев,
я накрыл яму ветвями, чтобы грызуны не выскочили,  они  были  защищены  от
солнца и - пусть хоть как-то - от непрошеных гостей.  Зайчишки в  этот  же
день охотно принялись за  райские  яблоки,  которые  и  попугаям  пришлись
настолько по вкусу, что, не выдели я им небольшую порцию,  они  в  полчаса
склевали бы весь мой запас.  В яму к зайцам я поместил и ящериц,  учитывая
сходный характер их нравов.
     Только теперь,  справившись  с  первыми  трудностями  и  обеспечив  в
какой-то мере свое существование, я мог передохнуть.  По примеру Робинзона
Крузо я решил сделать календарь, но вспомнил  об  этом  слишком  поздно  -
почти  через  месяц  после  высадки  на  острове.  Дни  в   моей    памяти
перепутались, и я не знал, когда будни, когда праздник. Я помнил лишь, что
корабль потерпел крушение в первых  числах  марта,  а  мысль  о  календаре
пришла мне в голову где-то в начале апреля.  Я  наугад  установил  дату  -
десятое апреля - и с этого момента каждый день стал делать зарубки на коре
ближайшего дерева. Тут же вырезал: год 1726-й от рождества Христова.
     Устранив угрозы голода и почувствовав прилив сил,  я  все  чаще  стал
задумываться, как мне вырваться из заточения на  этом  острове.  Тоска  по
людям, по их миру охватывала меня остро, как  физическая  боль.  Теперь  я
каждый день взбирался на вершину холма и смотрел на  море.  Пусто,  всюду,
куда ни глянь, безбрежное море, и лишь на севере - очертания острова, а на
юге - какой-то земли, быть может,  даже  материка,  и  больше  ничего,  ни
малейшего признака человеческой жизни.
     Мой холм, как я уже упоминал, находился на восточном берегу  острова,
и я собирался предпринять дальнюю  вылазку  на  южную  его  оконечность  и
оттуда с  более  близкого  расстояния  постараться  детальнее  рассмотреть
материк.  Чтобы  выбраться  с  острова  и  преодолеть   морской    пролив,
понадобилась бы хорошая лодка, а как тут мечтать о лодке, не имея  никаких
инструментов, кроме охотничьего ножа?  Робинзон  Крузо  с  набором  всяких
инструментов, топоров, оружия и запасами продовольствия с разбитого  судна
в сравнении со мной был могущественным лордом.
     Но присутствия духа я не терял ни на  минуту.  Было  бы  здоровье,  а
выход найдется.  Время проходило в трудах. Апрель выдался  погожим,  дожди
шли редко, но становилось все жарче, а солнце,  прежде  стоявшее  на  юге,
поднималось в зенит.  Около двенадцати часов оно  находилось  почти  прямо
надо мной, так что тень моя пряталась под ногами.  Позже оно  перемещалось
дальше на север и - о чудо! - в полдень светило с севера.
     Я уже говорил - бездельничать не приходилось.  Ежедневные  походы  на
озеро  Изобилия  обеспечивали  нас,  меня  и  мою  живность,  пищей.  Лук,
становясь в моих руках все более метким, часто доставлял дичь, а  в  силки
время от времени попадались зайчишки.  В течение месяца в одном и  том  же
месте я поймал их около десятка.
     Когда зной усиливался, ходить в плотных  штанах,  рубахе  и  башмаках
было неудобно, и я часто их снимал, хотя и делал это неохотно,  поскольку,
не привыкнув к наготе, стыдился самого себя.  Приходилось  остерегаться  и
всяких насекомых: комаров, клещей, ос.  Лицо мое заросло косматой бородой,
и однажды, увидев свое отражение в стоячей воде, я едва не пришел  в  ужас
от разбойничьей своей физиономии.
     В конце апреля мне  довелось  пережить  дни,  полные  беспокойства  и