встревожило.  Что им понадобилось от меня, сто чертей,  -  искать  меня  в
такой безлюдной глуши! Не грозит ли мне с их стороны опасность?
     События трехлетней давности в Вирджинии живо всплыли в  моей  памяти.
Неужели вельможные лорды, проведав о моем спасении,  вознамерились  теперь
зацапать меня в свои жестокие лапы? Я  знал  их  злобность,  но  все-таки,
поразмыслив, решил, что столь далеко  идущая  мстительность  маловероятна,
тем более что я давно уже не представлял  для  них  никакой  опасности.  И
оттого загадка становилась особенно  мучительной:  зачем  английский  бриг
прибыл ко мне в эти богом забытые дебри?
     - Как тебе показалось, - спросил я сына Катави, - они наши друзья или
враги?
     - Наверно, друзья, - ответил тот.
     - А сколько матросов на корабле?
     Он задумался, подсчитывая, потом неуверенно проговорил:
     - Наверно, три раза столько, сколько пальцев на руках,  и  почти  все
белолицые, паранакеди...
     И тут вдруг  воздух  сотряс  гул  орудийного  выстрела.  Звук  шел  с
Итамаки, со стороны пролива между озером Потаро и рекой.
     - Надо их проводить к нам на  озеро,  -  обратился  я  к  Манаури,  -
отправь несколько итауб, пусть они на буксире  выведут  корабль  к  нашему
селению.
     - Ян! - воскликнул вождь предостерегающе. - Разве ты уверен, что  это
друзья?
     - Ты сам слышал,  что  говорил  сын  Катави.  Наверно,  это  все-таки
друзья, хотя... осторожность не помешает!
     Шесть итауб с гребцами  устремились  к  выходу  из  озера,  а  я  тем
временем призвал к себе Вагуру и по-английски сказал ему:
     - Не знаю, кто эти англичане и что им от меня  надо.  Однако  следует
соблюдать осторожность.  Жаль, что в  деревне  нет  Арнака,  он  очень  бы
пригодился...  Собери с разрешения Манаури самых лучших воинов,  в  первую
очередь из нашего рода, хорошенько вооружи их и с этим  отрядом  держитесь
поблизости от меня, как в прошлый раз в  Сериме,  когда  прибыли  испанцы.
Следи за моими сигналами.
     Войдя в свою хижину, я велел Ласане достать и быстро почистить мундир
испанского капитана, потом торжественно в  него  облачился  и  даже  надел
башмаки. Нацепил шпагу и, конечно же, засунул за пояс серебряный пистолет,
подсыпав на полку свежего пороха.
     Но вот в дальнем конце  озера  показался  бриг.  Провести  его  через
пролив не составило труда - было достаточно глубоко.  Стояло почти  полное
безветрие, но передние паруса судна были  распущены,  и  оттого  в  тесном
окружении сплошной зелени он представлялся каким-то сказочным  видением  и
выглядел необычайно помпезно, медленно и величественно приближаясь. В этих
диких лесах я настолько отвык от цивилизации, что  вид  прекрасного  брига
взволновал и растрогал меня до глубины души. Внезапно, охваченный какой-то
странной и безотчетной гордостью, я ощутил на глазах своих слезы.
     "Что нес мне могучий корабль, какую  предвещал  судьбу?  Радость  иль
новые беды и горести?"
     Когда  бриг,  носивший  название  "Каприкорн",  бросил  в  нескольких
саженях  от  берега,  напротив  Кумаки,  якорь,  капитан  в  сопровождении
пяти-шести матросов, а с ними Катави и  варраулы  спустились  по  трапу  в
шлюпку и причалили на ней к берегу.  По индейскому обычаю я ожидал  гостей
под  сенью  просторного  тольдо  в  окружении  Манаури  и  других  вождей.
Неподалеку, словно в почетном карауле, стоял Вагура со своим отрядом.  Все
остальные мужчины Кумаки были  вооружены,  но,  укрывшись  в  хижинах,  не
показывались на глаза.
     Я встал и встретил гостей на полпути.  Капитан, человек  лет  сорока,
высокого роста, крепко сложенный, светловолосый и  голубоглазый,  выступил
вперед.  Черты  его  лица,  обрамленного  бакенбардами,  выражали    волю,
самоуверенность и бесспорную склонность к упрямству, хотя в целом лицо  не
было отталкивающим, а, напротив, скорее вызывало симпатию.
     Приветственно взмахнув шляпами и поклонившись, мы подали  друг  другу
руки, и я произнес:
     - Сердечно приветствую вас, сэр, в наших малогостеприимных дебрях!
     Капитан, отступив вдруг от меня  на  два-три  шага  назад  и  в  упор
разглядывая  с  ног  до  головы  с  нескрываемым  и    даже    беспокойным
любопытством,  загадочно  улыбался.  Наконец   он    добродушно    прервал
затянувшееся молчание:
     -  Как  дела,  мистер  Джон  Бобер?  Well,  ваша  милость,  как  я  и
предполагал, не так ли?  Вот  я  и  вижу  наконец  перед  собой  человека,
поднявшего заваруху  в  Вирджинии,  за  голову  которого  законные  власти
назначили  изрядную  цену,  человека,  примкнувшего  к   пиратам,    потом
защищавшего беглых рабов  и  поголовно  истребившего  испанский  отряд,  а
заодно захватившего у него шхуну и немало огнестрельного оружия, человека,
в  бараний  рог  скрутившего  дона  Эстебана,   посланца    венесуэльского
коррегидора в Ангостуре, и перебившего к  тому  же  его  людей,  человека,
который, завоевав любовь и доверие двух племен, араваков и варраулов, стал
некоронованным королем нижнего Ориноко...
     Капитан произнес эту длинную тираду  в  тоне  весьма  дружелюбном.  Я
слушал его со всевозрастающим удивлением: откуда этот посторонний  человек
мог знать столь много подробностей моей жизни? Едва он на минуту умолк, я,