обычаям араваков.  Однако это их желание, как и следовало ожидать,  крайне
обозлило Карапану и встревожило  верховного  вождя  Конесо.  С  тем  чтобы
предотвратить развал племени, чего,  собственно,  оба  и  опасались  более
всего с первой минуты нашего  появления,  шаман  в  коварном  своем  мозгу
вынашивал чудовищный план нападения на нас и поголовного истребления  если
и не всего рода, то, во всяком случае, главных  его  членов,  не  исключая
Манаури  и  Ласаны.  К  счастью,  наши  доброжелатели  своевременно    нас
предостерегли, и мы  держались  настороже,  внимательно  следя  за  каждым
движением в Сериме, и, не выпуская из рук оружия, готовились к  скорейшему
отъезду.
     В этот напряженный  для  обеих  сторон  момент  неожиданно  произошли
события, в корне изменившие все наши как добрые, так и недобрые намерения.
     В тот день, часа через два после восхода солнца, из рощи,  отделявшей
селение верховного вождя от наших хижин, вдруг  выскочили  два  индейца  и
бросились по направлению к нам, чем-то крайне  возбужденные.  Поначалу  мы
решили, что это какой-то подвох.  Но нет. Завидя нас, еще издалека бегущие
стали громко выкрикивать какие-то малопонятные слова.
     - Не обманывает ли меня слух? -  обратился  я  к  Арнаку,  охваченный
недобрым предчувствием. - Испанцы?!
     - Да, они кричат об этом, - ответил тот дрогнувшим голосом.
     В нашем лагере мгновенно  поднялась  тревога,  и  не  было  ни  одной
хижины, ни одного шалаша, из которых не выскакивали бы  в  смятении  люди,
обеспокоенные необычным происшествием.
     Тем временем бежавшие, еле переводя дух  и  едва  держась  на  ногах,
оказались подле нас.  Вид их был жалок: судя по всему, не  только  быстрый
бег, но и толкавший их ужас совсем лишили их сил.
     - Испанцы!.. - только и смогли они произнести, тяжело дыша  и  бросая
по сторонам испуганные взгляды.
     - Где? - набросился на них Манаури.
     - У нас в Сериме...  Приплыли на  лодках...  Высадились  на  берег...
Испанцы!
     Весть тревожная, слово "испанцы" - будто гром с  ясного  неба.  Не  у
одного из нас втайне екнуло сердце.
     - Они напали на вас?  Кого-нибудь  убили?  -  продолжал  допытываться
Манаури.
     - Нет, не напали, никого не убили.
     - Наши успели бежать из Серимы?
     - Нет, не  успели.  Испанцы  захватили  нас  врасплох,  никто  их  не
заметил... Только немногим удалось убежать в лес.
     - Испанцы стреляли?
     - Нет, не стреляли,  но  на  берег  сошли  сильно  вооруженные,  даже
страшно смотреть!
     - Сколько их?
     Гонцы, все еще не отдышавшись, не  могли  назвать  числа  пришельцев:
один  говорил,  их  столько,  сколько  пальцев  на  обеих  руках,   другой
утверждал, будто их в десять раз больше.
     - Нет! - возражал первый. - Испанцев мало, остальные - индейцы...
     - Из какого племени индейцы?
     - Мы их не знаем, какие-то чужие.
     - Сколько у них лодок?
     - Пять.
     - Большие?
     - Да, итаубы.
     - Не пять, а три, - уточнил второй гонец. - Три лодки.
     - А зачем они явились, не знаете?
     Они не знали и ничего  не  могли  предположить,  но  утверждали,  что
испанцы хотя и не затеяли боя, но вели себя дерзко и грубо, как властные и
злобные хозяева, а не как гости.  Судя по их поведению, от них можно ждать
лишь бед и несчастий...
     Обменявшись  взглядами  с  Манаури  и  Арнаком,    я    велел    всем
присутствующим взять оружие и  немедля  собраться  возле  моей  хижины.  К
счастью, почти весь род  наш  был  на  месте,  ибо  и  прежде  жил  уже  в
постоянной боевой готовности.
     Не прошло и минуты, как на поляне собрались вооруженные воины  нашего
рода.  Сейчас меня более всего занимал вопрос,  откуда  и  с  какой  целью
явились сюда испанцы. Поскольку Серима лежала в глубине леса, в нескольких
милях от впадения Итамаки в Ориноко, то есть в стороне от  больших  водных
путей, можно было предположить, что испанцы явились сюда не случайно, а  с
какой-то определенной и заранее обдуманной целью.
     - Откуда же и зачем они явились?
     Я велел Арнаку принести мне нашу карту и углубился в ее изучение.  Но
как я ее ни вертел, ничего путного придумать не мог.  Рассматривая  карту,
тесным кругом  обступили  меня  и  наши  индейцы.  В  числе  их  оказалось
несколько воинов из других родов.  Один из них,  высокий,  мускулистый  и,
судя по виду, опытный и немолодой уже воин, ткнул пальцем куда-то в карту,
где тонкой нитью проходило среднее течение Ориноко, и произнес только одно
слово: Ангостура.
     Слово это вызвало среди индейцев заметное оживление.  Они явно  знали
его.
     - Что такое Ангостура? - спросил я.