- Вилли, - обратился я к матросу, - ты хорошо знаешь нашего Старика?
     - Этого злодея? Как свои пять пальцев. Три года с ним плаваю.
     - В таком случае скажи, что будет, когда шторм прекратится?  Когда-то
же, черт побери, погода все-таки установится?..
     Слова мои привели Вильяма в очевидное замешательство.  Он,  вероятно,
догадался, какие мысли бродили в моей голове, и не спешил с ответом.
     - Ну говори, - подбадривал я его, - не будь трусом, приятель! Капитан
убежден, что отправил меня на тот свет.  Что будет, когда он  увидит  меня
живым?
     Матрос пожал плечами.
     - Не знаю, убей меня бог, не знаю.
     - А не возьмет ли он тогда пистолет и не всадит ли пулю мне в лоб, на
этот раз уже без ошибки?
     Помолчав, Вилли согласился:
     - От этой канальи всего можно ждать. Это мстительная бестия.
     - Значит, мне надо защищаться! Это ясно, и ты  согласен  со  мной!  -
воскликнул я.
     - Защищаться - хорошо сказано, но как тебе, бедолаге,  защищаться?  -
озабоченно вздохнул Вильям.
     - Я знаю как! - пробормотал я.
     - У Старика здесь неограниченная  власть.  Любого  из  нас  он  может
отправить на тот свет, как щенка.  В команде у него  несколько  подручных,
готовых на любое преступление по одному его знаку. Что ты, Джонни, значишь
против него?
     Я лежал в кубрике в том же виде, в каком, бездыханного,  втащил  меня
сюда Вильям: в одежде.  Я нащупал пояс.  На  нем  с  левой  стороны  висел
охотничий нож, верный товарищ моих скитаний по вирджинским лесам.  Я вынул
его из кожаных ножен и показал Вильяму. Но тут вдруг несколько матросов из
команды вошли в кубрик, и я, торопливо пряча нож, выдохнул  в  ухо  своему
приятелю:
     - Капитан не должен пережить этого шторма!.. Он погибнет, или пусть я
буду проклят!
     - О'кэй! Ты хочешь его... - И Вильям взмахнул рукой, словно  всаживая
в кого-то нож.
     - Ты угадал.
     Мой приятель в смятении бросил на меня встревоженный взгляд. Затем он
крепко, в дружеском порыве схватил мою руку и, пожав, прошептал:
     - Ты молодчина, Джонни!..  Другого выхода у тебя нет... Прикончи его!
Я помогу тебе!..
     Он склонился над моим изголовьем и тут же всей тяжестью упал на меня,
ибо в это мгновение огромный водяной вал  обрушился  на  корабль  и  почти
положил его на борт.  Стол, прикрепленный к полу, сорвался  и  с  грохотом
ударился о переборку.  Раздался звон разбитой посуды  и  шум  прорвавшейся
где-то воды.  Мы решили, что это конец.  Матросы  в  панике  бросились  из
кубрика на палубу.  Вильям остался подле меня. Корабль лежал на борту, как
мне казалось, целую вечность.  Но  вот  он  стал  медленно  выравниваться,
возвращаясь в первоначальное положение. На этот раз, кажется, пронесло.
     Настала ночь.  Я выбрался на палубу. Ураганный ветер  хлестал  словно
бичом, волны то и дело перекатывались через палубу и сносили все, что было
недостаточно прочно закреплено.  Приходилось изо  всех  сил  хвататься  за
поручни, чтобы не оказаться за бортом.  На свежем воздухе силы мои  быстро
восстанавливались.
     Я затаился  поблизости  от  капитанской  каюты,  но  в  такую  адскую
пепогоду никто не высовывал и носа.  Входить же в каюту мне не хотелось. Я
рассчитывал расправиться со своим врагом на палубе и тут же выбросить  его
за борт, в море.
     Кружа неподалеку от каюты, я оказался у  фок-мачты.  Индеец  все  еще
стоял там.  Я пошел ва-банк, ни на что не глядя. Парень  настолько  ослаб,
что стоило мне разрезать на нем путы, как он тут же, у  мачты,  рухнул  на
палубу.  Лишь немного погодя он собрал силы, отполз в сторону и  исчез  из
виду.


                       ШТОРМ И ПЕРВАЯ НОЧЬ НА СУШЕ

     Чудовищный тропический шторм.  Оглушительный рев моря и вой ветра. Ко
мне пробрался Вильям, и теперь мы  караулили  вдвоем.  Разговаривать  было
невозможно: слова застревали в горле.
     Бесплодно прождав несколько часов,  мы  решили  перебраться  в  более
тихое место и обсудить план дальнейших действий, но не успели.
     Корабль налетел на подводную скалу.  Удар был не особенно  силен,  но
скрежет раздираемого под нами корпуса и треск ломающихся балок  ничуть  не
уступали реву моря.  Впрочем, я уже почти ничего  не  слышал.  Вздыбленный
водяной вал обрушился на меня с такой яростью, что я не в  силах  был  ему
противостоять.  Ошеломленный, я выпустил из рук канат, за который до  того
держался.  Огромная волна взметнула меня на самый гребень, затем  с  силой
швырнула в пропасть, в водную пучину.  Я стремительно летел вниз головой и
почти лишился чувств, а когда снова смог открыть  глаза,  корабля  уже  не
было.
     Когда-то я слыл неплохим пловцом, но чем это могло помочь мне теперь,