ам лег 
отдохнуть. Эта яма называется с тех пор ямой Кари,



СХХХ

Теперь надо рассказать о Скарпхедине. Он побежал вверх по балке вслед за Кари, 
но когда он добежал до того места, где балка всего больше обгорела, она рухнула 
под ним. Скарпхедин успел спрыгнуть вниз и сразу же снова бросился вверх по 
балке и взбежал на стену, но тут балка съехала под ним со стены, и он свалился 
вниз. Тогда Скарпхедин сказал:
– Теперь ясно, что мне суждено.
Он пошел вдоль боковой стены. Гуннар, сын Ламби, вскочил на стену и увидел 
Скарпхедина. Он сказал:
– Ты, кажется, плачешь, Скарпхедин?
– Нет, – отвечает тот, – но глаза и впрямь пощипывает. А ты, кажется, смеешься?
– Конечно, – говорит Гуннар, – и я ни разу не смеялся с тех пор, как ты убил 
Траина на Маркарфльоте.
Скарпхедин сказал:
– Вот тебе на память об этом!
Он вынул из своего кошелька зуб, который он выбил у Траина, и бросил его в 
Гуннара. Зуб попал ему прямо в глаз, так что глаз выскочил на щеку, а Гуннар 
свалился со стены.
Потом Скарпхедин пошел к своему брату Гриму. Они взялись за руки и стали 
затаптывать огонь, но когда они дошли до середины дома, Грим упал мертвый.
Скарпхедин пошел тогда в конец дома. Раздался сильный грохот. Это обрушилась 
крыша. Скарпхедин оказался между обрушившейся крышей и стеной и не мог оттуда 
выбраться.
Флоси и его люди оставались у сгоревших построек до самого утра. Какой-то 
человек подъехал к ним. Флоси спросил, как его зовут. Тот сказал, что его зовут 
Гейрмунд и что он родич сыновей Сигфуса.
– Большое дело вы сделали, – говорит он.
Флоси отвечает:
– Люди будут называть это и большим делом и злым делом. Но теперь уже ничего не 
поделаешь.
– Сколько здесь знатных людей погибло? – спрашивает Гейрмунд.
Флоси отвечает:
– Здесь погибли Ньяль и Бергтора, все их сыновья, Торд, сын Кари, Кари, сын 
Сальмунда, и Торд Вольноотпущенник. О других мы не можем точно сказать, потому 
что не знаем их.
Гейрмунд сказал:
– Ты назвал среди погибших того, кто на самом деле спасся и с кем я 
разговаривал сегодня утром.
– Кто же это? – говорит Флоси.
– Я и мой сосед Бард встретили Кари, сына Сальмунда, – говорит Гейрмунд, – и 
Бард дал ему свою лошадь. У него обгорели волосы и одежда.
– Было у него при себе какое-нибудь оружие? – говорит Флоси.
– У него был меч Фьярсвавнир («Усыпитель жизни»), – говорит Гейрмунд. – Его 
лезвие посинело, и мы сказали, что оно, наверно, потеряло закалку, но он 
ответил на это, что закалит его снова в крови сыновей Сигфуса или других 
участников сожжения Ньяля.
– Что он сказал о Скарпхедине и Гриме?
Гейрмунд отвечает:
– Он сказал, что они оба были еще живы, когда он с ними расстался, но, наверно, 
теперь уже умерли.
Флоси сказал:
– То, что ты нам сказал, не обещает нам покоя, потому что спасся человек, 
который всего больше похож на Гуннара из Хлидаренди. Знайте, сыновья Сигфуса и 
все вы, что из-за этого пожара начнется такая большая тяжба, что многим она 
будет стоить головы, а некоторым всего добра. Я думаю, что никто из вас, 
сыновей Сигфуса, не посмеет теперь жить у себя дома, и это вполне простительно. 
Я приглашаю вас всех к себе на восток, и пусть у нас будет одна судьба.
Они поблагодарили его. Тогда Модольв, сын Кетиля, сказал вису:


Кари один остался
Из семейства Ньяля.
Это совершили
Сигфуса потомки.
Из-за смерти Хаскульда
Ньяля смерть настигла.
Жгло жилище воинов
Пламя, ярко рдея.


– Другим чем-нибудь надо похваляться, – сказал Флоси, – а не тем, что мы сожгли 
Ньяля. В этом нет ничего славного.
Флоси взошел затем на стену, и с ним Глум, сын Хильдира, и некоторые другие. 
Глум спросил:
– Умер Скарпхедин или нет?
Другие сказали, что, наверно, он уже давно умер. Огонь иногда вырывался наружу, 
иногда погасал. Тогда они услышали, что внизу, в огне, кто-то сказал вису:


Женщина не в силах
Дождь ресниц умерить,
Услыхав, что в битве,
В шумной схватке копий

…
[81]

И свистели копья,
Наносили раны.


Грани, сын Гуннара, сказал:
– Живой или мертвый сказал Скарпхедин эту вису?
– Я не буду гадать на этот счет, – говорит Флоси.
– Давайте искать Скарпхедина или других людей, которые здесь сгорели, – говорит 
Грани.
– Не надо делать этого, – говорит Флоси. – Только такие глупые люди, как ты, 
могут заниматься этим,