объявления вне закона.
– Теперь уж ничего не поделаешь, – говорит он, – я поплачусь жизнью, если не 
сдержу клятвы.
– Нет, это не так, – говорит она. – Ты все же останешься в живых и будешь 
считаться честным человеком, если ты не предашь того, кому ты больше всего 
обязан.
Тут она вынула из котомки полотняную шапку, всю в крови и дырах, и сказала:
– Эта шапка была на голове у Хаскульда, сына Ньяля, когда они убили его. 
Пристало ли тебе быть на стороне тех, кто против Ньяля?
Он ответил:
– Хорошо. Будь что будет, я не пойду против Ньяля. Но я знаю, что они отплатят 
мне за это.
Она сказала:
– Ты бы оказал большую услугу Ньялю и его сыновьям, если бы рассказал ему обо 
всем этом замысле.
– Этого я не сделаю, – говорит Ингьяльд, – потому что я буду самым подлым 
человеком, если я расскажу о том, что они мне доверили. Но отступиться от их 
дела – поступок мужественный, потому что я знаю, что они будут за это мстить. А 
ты скажи Ньялю и его сыновьям, чтобы они все это лето были начеку и всегда 
имели при себе много народу. Это будет разумным советом.
После этого она отправилась в Бергторсхваль и рассказала Ньялю обо всем их 
разговоре. Ньяль поблагодарил ее и сказал, что она хорошо сделала:
– Ведь если бы он пошел против меня, то он поступил бы хуже их всех.
После этого она пошла домой, а Ньяль рассказал все своим сыновьям.
В Бергторсхвале жила старуха по имени Сеунн. Она знала многое и была 
ясновидящей. Но она была очень стара, и сыновья Ньяля называли ее дурочкой, 
потому что она много болтала. Однако многое из того, что она говорила, 
сбывалось. Однажды она схватила палку и зашла за дом, где стоял стог сена. Она 
стала бить стог палкой и проклинать его, приговаривая, что он принесет 
несчастье. Скарпхедин рассмеялся и спросил, за что она так рассердилась на стог.
 Старуха сказала:
– Этот стог подожгут, когда будут сжигать Ньяля и мою воспитанницу Бергтору. 
Бросьте его в воду или сожгите его побыстрее.
– Не станем мы этого делать, – сказал Скарпхедин, – потому что, если уж нам 
суждено сгореть, то найдется чем поджечь наш дом, даже если стога и не будет.
Старуха все лето болтала о том, что стог надо убрать, но этого так и не сделали.




CXXV

В Рейкире, на равнине Скейд, жил Рунольв, сын Торстейна. Его сына звали 
Хильдиглум. В ночь на воскресенье за двенадцать недель до зимы Хильдиглум вышел 
из дому и услышал сильный грохот. Ему показалось, что земля и небо трясутся. 
Хильдиглум посмотрел на запад и увидел там огненный круг и в нем человека на 
сером коне. Этот человек скакал во весь опор и быстро пронесся мимо. В руке у 
него была пылающая головня. Он проехал так близко от Хильдиглума, что тот мог 
хорошо рассмотреть его. Он был черен как смола. Он сказал громким голосом такую 
вису:


Скачет мой конь —
Влажная челка,
Иней на гриве.
Зло я несу.
Горит головня,
Отравы полна.
Козни Флоси —
Огонь на ветру.
Козни Флоси —
Огонь на ветру.



Хильдиглуму показалось, что он бросил головню на восток, в горы, и там вспыхнул 
такой большой пожар,
[80]
что гор не стало видно. Хильдиглуму показалось затем, что он поскакал на восток,
 в огонь, и там исчез. Затем Хильдиглум вошел обратно в дом и долго лежал без 
чувств, прежде чем снова пришел в себя. Он помнил все, что увидел, и рассказал 
своему отцу, а тот велел ему рассказать Хьяльти, сыну Скегги. Хильдиглум поехал 
и рассказал ему.

– Ты видел призрак, – сказал Хьяльти. – Это не к добру.



CXXVI

Когда до зимы оставалось два месяца, Флоси снарядился к поездке на запад и 
созвал к себе всех, кто обещал поехать с ним. У каждого из них было две лошади 
и хорошее оружие. Они все собрались в Свинафелль и заночевали там. Флоси велел 
рано отслужить воскресную службу. Затем он сел за стол. Он сказал всем своим 
домочадцам, что каждый из них должен делать, пока его не будет дома, и пошел к 
лошадям.
Флоси и его люди поехали на запад через пески. Он велел ехать не слишком быстро 
и дожидаться всех, кому понадобится задержаться. Он сказал, что они приедут 
достаточно рано. Они ехали на запад через Скогахверви и приехали в Киркыобёр. 
Здесь Флоси велел всем пойти в церковь и по