затягивать.  Первой женой,  как  раньше
говорил,  я взял дочь купца,  хотя и не торговца льдом,  но весь базар знал:
целый день он  щербет со льдом сосал,  -  может,  потому родил ледяную дочь.
Когда я в первую ночь на ложе опустился,  она не шевельнулась; руку просунул
куда  надо,  сразу пальцы у  меня замерзли.  Немного удивился:  не  шутка ли
рогатого?  Оказывается,  нет,  ибо пальцы ног тоже похолодели. А жена лежит,
подобно глыбе,  и  не  тает.  Я  поворачиваю ее  туда,  сюда,  как  кувшин с
шербетом,  она не сгибаемся.  Я тогда губами к ее устам прильнул и отпрянул:
вместо жены -  тюк со  снегом.  "О шайтан!"  -  взвыл я.  Даже не двинулась.
Провел ладонью по спине и...  окоченел.  "О Мекка!  -  взмолился.  - Если от
равнины перейду в ущелье,  не примерзну ли к кустарнику? Аман! Аман!" И ради
спасения себя выпрыгнул из-под покрывала и побежал.  Не менее базарного часа
у жаровни отогревался.
     Элизбар повалился на тахту,  никакие призывы Ростома соблюдать приличие
не помогли, Матарс и Пануш смеялись до хрипоты. Халил невозмутимо продолжал:
     - Наутро при двух свидетелях сказал по  закону корана:  "Жена,  уйди от
меня!"  -  и  обратно к отцу ее отослал.  Приданое вернул и бахшиш прибавил:
замороженный в  подвале кувшин  с  шербетом.  Это  чтобы  не  сердился.  Так
окончилась первая притча о трех женах.  Пойдемте дальше.  Тут я заметил, что
забыл закрыть ящик,  где хранились листы.  Как раз мышь воспользовалась моей
оплошностью и  сгрызла записи о  виденном и  слышанном мною в  путешествиях.
Пока  я  гонялся за  мышью,  пока восстанавливал поврежденное...  умная мать
подсказала озабоченному сыну,  что ловить прожорливых мышей дело женщины,  и
стала уговаривать:  "Женись!  Аллаху неугодна пустая семья!  Я  сама в  баню
пойду, невесту выберу". Тут я даже записывать перестал, как раз мне Ибрагима
вернули.  С надеждой подумал:  долго будет выбирать.  Увы,  оказалось,  нет,
сразу нашла.  Тогда я хитрость проявил:  "О добрая мать, знай, я зарок дал и
не женюсь на дочери купца".  - "А на чьей, мой ага, хочешь?" - "Не ниже, чем
на дочери муллы".
     Слава пророку,  подсказавшему мне спасительную мысль!  Но  не  прошло и
двух пятниц,  мать говорит:  "Сын мой,  недаром ты появился на свет в первый
день рождения луны: мулла из нашей мечети благосклонно отдает тебе дочь. Нос
у нее - как финик Дамаска, рот - как стручок Медины, уши - птичье гнездо". Я
смутился.  Кто не знает высокомерие ставленников аллаха?  Они уверены, аллах
только для них оазисы создал,  и  если было бы с кого другого пиастры брать,
всех людей изгнали б в пустыню.
     Сколько ни  упрашивал подождать,  мать не  соглашалась:  "Теперь поздно
уподобляться раку.  Мулла может проклясть".  Сестра Рехиме,  что за  хекимом
замужем,  тоже  пришла,  похвастала:  "Из  пяти  дочек  самую  красивую тебе
выбрал".  Пир  свадебный большой устроила.  Никогда не  видел вместе столько
мулл.  Отец  моей  новой жены  от  гордости едва меня замечал.  Другие муллы
притворялись,  что  ради милосердного пророка Мухаммеда снисходят до  яств и
шербета всех сортов.  Я в углу сидел,  подобно испуганному воробью.  Наконец
случилось то, что должно было случиться. Гости ушли, с сожалением поглядывая
на недоеденные яства,  а я направился в "оду приятного сна". Стою возле ложа
и удивляюсь. Мать и сестра заверяли: красивая, как газель, дочь муллы. Потом
поняли:  показывали младшую,  а в последнюю минуту подсунули старшую, корове
подобную.  С  умыслом,  ссылаясь на  застенчивость,  она  чадру скинула лишь
тогда,  когда мать и сестра,  не скупясь на жемчуг смеха,  покинули "комнату
сна".  Потому мать и сестра об обмане узнали позже меня. Топчусь возле ложа,
не знаю,  на что решиться.  Но мужчина всегда мужчина, - так решаю: шайтан с
нею,  утром разберусь в  птичьем гнезде.  Лег на ложе,  и...  как раз в  эту
минуту рогатый счел удобным напомнить "газели",  что она дочь муллы. Значит,
пол-Стамбула ей принадлежит.  А ложе?  Тоже ее!  И тут "финик Дамаска" сочла
уместным свой нрав проявить. По ее мысли, следовало подчеркнуть, какую честь
оказала она,  дочь  муллы,  мне  простому четочнику!  И  началось...  Раньше
"газель" с  презрительным смехом толкнула меня  в  бок,  -  я  удивился,  но
подвинулся;  увидя  мою  покорность,  сильнее хватила по  ребрам,  -  я  еще
подвинулся.  "Газель" осмелела, хихикнула и брыкнула веслу подобной ногой, -
я свою поджал;  она развеселилась,  размахнулась -  нос мой,  а с ним и я на
край тахты отлетел. Она шаловливо засмеялась: наверно, думала, именно так, а
не иначе должна провести дочь муллы свадебную ночь.  Она смеется,  а мне все
кажется  -  скрипит ржавая  дверь.  Потом,  скажем  учтиво,  кормой  ко  мне
повернулась и чуть не спихнула меня за борт. Тогда я сказал себе: "Чох якши!
Нехорошо быть назойливым,  тем более пламени в  крови даже ни на один мангур
не  осталось".  Эйвах!  Не  успел решить,  куда плыть дальше,  как она снова
толкнула меня... скажем, кормой, сначала не понял, но - плюх-плюх, - упал на
пол... и понял, что мечтаю о шербете со льдом.
     Уважаемые эфенди,  теперь вы смеетесь - на здоровье! А тогда я всю ночь
на шкуре тигра без одеяла скулил. А она что? Она несколько раз, свесившись с
тахты,  раскаленными глазами меня рассматривала.  Зол был, а успел заметить:
ждет моей мольбы.  Но желание исчезло,  как песчинка в пустыне,  а она будто
нечаянно опустила веслу подобную руку мне на голову.  О аллах, откуда у этой
"газели" сила дровосе