й-ай, бе-ей! - и постучал по клинку. - Ятага-а-а-ан!
     - Бе-ей! - учтиво поклонился Меркушка. - Да сумей! Я те са-а-а-м!
     Посол  Семен  Яковлев,  зорко  следя,  как  фокусничают  на  веревочных
лестницах да на верхних реях турки, шепнул подьячему:
     - Будтося без кости.
     - Забава.
     - В честь нашу.
     - В запись занести, что ль?..
     - Вот и  занеси:  корабельники многим художеством,  спускаясь сверху по
веревкам, чинили потехи.
     Борта  катарги  вновь  окутались клубами  порохового дыма:  стреляли из
больших и малых пушек.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

     Мыслитель говорил о маслинах,  полководец - о розах. На острове Лесбос,
прославленном элегиями Сапфо, из века в век выращивают рощи маслин, давят их
и производят торг питательным маслом. В городе Ширазе, благословенном приюте
Хафиза,  певца  соловья  и  розы,  разводят  плантации цветов,  давят  их  и
производят торг ароматным маслом. Песни сближают царства, монеты приводят их
к столкновению. Тогда что важнее: соловей или весы?
     Мыслитель не ответил. Полководец сказал:
     - Меч!
     - Так ли?
     - Да,  ибо ни торговля,  обогащающая страну, ни песня, облагораживающая
душу, не могут защитить себя. Войско - страж весов и соловья.
     Это был их первый разговор. Он начался с взаимных расспросов о желаниях
и  целях,  о  праве  полководца  вторгаться  в  жизнь  и  о  праве  философа
отстраняться от нее.  Спор длился долго и,  как и предполагала Хорешани,  не
привел  к  согласию.  Но  острота мыслей,  оригинальные доводы,  неожиданные
примеры  и   ссылки  захватили  собеседников,   и  на  их  лицах  отразилось
удовольствие, а сердца наполнились доверием.
     Вслушиваясь в спор,  Русудан была довольна, что предпочла для встречи с
семьей  Афендули не  пятницу и  не  воскресенье,  а  будничный вторник,  ибо
характер спора Георгия и Афендули был не для праздничного скопища.
     Спор не ослабевал и за скатертью. Внезапно подняв чашу, Эракле искренне
произнес:
     - Не  могу понять,  как до сего числа жил без прекрасной семьи Великого
Моурави? Да озарит солнце путь ваш к радости!
     - И я,  мой Эракле,  сегодня испугался:  вдруг не встретил бы тебя?  Да
снизойдет на душу твою благодать! Будь здоров, дорогой гость!
     После кейфа Саакадзе увел  Афендули в  комнату "тихих бесед",  и  здесь
они,  точно два друга после разлуки,  говорили о  судьбах родной земли и  не
могли наговориться.
     - Я  дам  тебе,  господин мой  Георгий,  все,  что  могу,  для возврата
утерянной тобою родины.
     - Мне нужно оружие.
     Под удары бубна неслись в лекури Дареджан и Ило.  Не то,  чтоб Дареджан
была  расположена к  веселью,  но  больше  некому  было  развлекать  гостей.
Гречанки кружились в своей пляске,  не совсем понятной,  как мотыльки вокруг
светильника. Магдана совсем не танцевала, а Автандил... Да, где Автандил?..
     Возможно,  это был не зимний сад, где в глиняных и фаянсовых кувшинах и
вазах  благоухали розы,  где  в  изящных клетках гостили разноцветные птицы,
оглашая прозрачный воздух пением и щебетом, а это был рай на седьмом небе, -
иначе почему Арсане и Автандилу казалось,  что здесь,  кроме них,  ничего не
существует? Не розы, а сонм белоснежных ангелов склонялся над ними, наполняя
рай звуками флейт.  И они крепко держались за руки,  словно ожидали,  что их
подхватят и на крыльях вознесут куда-то в невидимые глубины.
     Да,  так вместе познать блаженство, не расставаясь навек! Им грезилось,
что сквозь розовую кисею крылатый мальчик,  натянув золоченую тетиву, пустил
в них эллинскую стрелу, и когда почувствовали в сердце укол, сомкнули уста с
устами.
     Кусты,   мраморные  скамьи,  светильники,  прозрачные  вазы,  клетки  с
птицами,  бронзовый тигр -  все  стремительно завертелось вокруг них,  как в
хороводе.  Автандил шатался,  будто захмелел от волшебного напитка.  Бледная
Арсана,  полуоткрыв пунцовый рот и прикрыв глаза длинными черными ресницами,
трепетала в  его  жарких  объятиях.  Впервые познав страсть,  она  удивленно
отдалась ее приливам. Для обоих исчезло время, пространство, и до звезд было
им ближе, чем до порога "зала приветствий". По незримому