его некуда девать. Тогда он
уподобляется лисице и начинает вынюхивать, в чем нужда этого царства. Если в
бархате,  парче, благовониях, то сколько всего привезти. Выходит, необходимо
для  этого  сосчитать,  сколько окрест  богатых замков,  дворцов,  владений,
сколько полубогатых.  Другой купец  о  бедных заботится,  ибо  бедных всегда
больше.  Но  бедные не  только льстятся на  дешевые товары,  они не забывают
жаловаться на  своих  притеснителей,  лишающих их  возможности купить  более
красивую  чоху  или  рубаху.  Третий,  пятый,  десятый  -  каждый  тащит  на
верблюдах, фелюгах, арбах, даже ишаках, все, что сулит прибыль. И вот, когда
осведомленный купцами любознательный полководец направляет своих  воинов  на
квадраты чужих стран, то представляет не только чем дышит царь, султан, шах,
но и  свора князей,  пашей,  ханов с  их богатствами и  боевой силой.  И еще
хорошо знает,  сколько горстей зерна хранится в закромах крестьян.  Так вот,
благодаря купцам,  пробивающим брешь  в  любой крепости,  полководец заранее
знает,  куда устремить свои мысли,  а заодно и оружие.  Потому-то необходимо
путать мысли купцов:  отобрать у них то слишком много... скажем, благовоний,
то слишком много кожи,  а меди,  которая позарез нужна,  совсем не брать,  -
другой тоже привезет... А привезет, то у него совсем не брать нужную кожу...
Да, купцы - это особое племя. Какой бы стране они ни принадлежали, бог у них
один:  прибыль. Следует посоветовать Папуна выстроить храм торговли: весь из
весов,  а посередине на пьедестале -  аршин.  Не лишне об этом поспорить и с
Эракле.  В древней Греции на каждый случай был свой бог. Скажем, для любви -
Афродита со  сверкающей диадемой на мягких волнах золотых волос,  для силы -
Арес,  громыхающий медными доспехами, для торговли - Гермес, плут в крылатых
сандалиях. Мой Эракле и сейчас богам внимание оказывает. Понатащил множество
их в свой дом со всех земель.  Если ради красоты,  как говорит, почему одним
Аполлоном не довольствуется, ведь он, кажется, враг уродства".
     Светильники, как огромные серьги, свешивались с узорного потолка, играя
бликами стекол. За мавританской аркой, разгораживающей зал, таилась роскошь,
близость которой Георгий ощущал так, как ощущают близость хищного зверя.
     "Выходит,  - усмехнулся Георгий, - место определяет направление мыслей.
В моей Картли я думал о другом.  С высоты гор я всегда мечтал о полете орла!
В  дремучих лесах  искал  пути  и  тропы,  дабы  раздвинуть просторы любимой
страны.  Факелом светило мне сердце народа.  Народ?! Так о чем я сам с собою
беседовал?  О купцах?  Нет,  о них все! Значит, о монахах? Эти черные князья
решили изменить правильное течение.  И если раньше купцы,  затем полководцы,
то у  них сначала крест,  потом меч.  Ну что ж,  крест и меч -  убедительное
оружие!  Впрочем,  все  равно они  оба  следуют за  аршином.  Такова истина,
сколько бы  ни убеждали себя в  обратном себялюбцы,  преисполненные гордыни.
Так,  от каких земель далека моя родина?  Ни от каких!  А  от Русии?  Совсем
близко!
     Единоверная! И действует верно, послов присылает...
     На  евангелии клятвы принимают,  грузины тоже на евангелии...  Да будет
известно всем,  кто  мечтает проникнуть в  чужие  просторы:  тот  ничего  не
завоевал,  кто душу народа не завоевал. Сарацины, арабы, сельджуки, монголы,
турки,  персы терзали Грузию, расхищали богатства, дробили землю, уничтожали
города,   поселения,   -  а  народ  грузинский  как  был,  так  и  оставался
непокоренным, свободным! Почему? О душе народа забыли варвары... Русия иначе
поступает:  не прельщается землей, - своей некуда девать. Богатством тоже не
обижена,  и  на ее полях некому взяться за лопату и кирку.  Солнцем,  людьми
бедна Русия,  а  рубежи от "басурман" охранять необходимо.  Потому действует
осторожно.  На  все  мольбы  полузадушенных мусульманами грузинских царей  и
владетельных князей взять "их  царства и  уделы под высокую руку" цари Русии
пока что  воздерживаются.  А  душу народа незаметно очаровывают.  Магометане
вторгаются в  Грузию по  просторным квадратам.  Русийцы находят новые  ходы.
Зареву пожарищ они предпочитают мерцание лампад.  Им самим невыносимы угрозы
корана,  и они достигают цели проповедями евангелия.  Патриарх Филарет щедро
одарил  преподобного  Феодосия,   набив  его  хурджини  иконами.   Устрашить
грузинский народ невозможно,  выгоднее вызвать его умиление.  Такова истина.
Тяготение грузин к единоверной Русии вызывает ярость магометанского мира. Но
судьбу не повернуть вспять. Очарование сильнее коварства.
     Замысловатые ходы  трех  царств  -  Русии,  Ирана  и  Турции -  диктуют
необходимость включиться в игру четвертого:  франков.  Зачем? Пригодится. Не
следует забывать,  что если сейчас народ Грузии защищает свою бедность,  то,
возможно,  скоро придется ему  отстаивать свое богатство!  Странно,  подобно
ветру ворвалась эта мысль...  может,  не напрасно?! Недаром засуетился франк
де Сези.  Чего он больше жаждет - золота или почета при дворе своего короля?
Наверно,  и  того  и  другого.  Вот  римские  католики  откровенные,  они  в
противовес кресту  и  мечу  пытаются изменить установленный порядок:  раньше
миссионеры -  потом войны... А разве миссионеры уже не проникли в Грузию? Но
до завоевания им далеко!  Не стоит сейчас засорять голову черными четками. В
Картли им  пути нет.  Католикос не  любит делить свою власть,  -  что  ему в
фимиаме чужих кадильниц?  Сейчас все мысли необходимо направить в одну цель.
Хотел бы  я,  наконец,  установить,  кто  на  сегодня меня больше беспокоит:
турецкая  собака   с   кличкой  Хозрев   или   греческая  блоха,   именуемая
Кантакузином?  Не ради же удовольствия он беспрестанно прыгает из Стамбула в
Московию и  обратно.  А  что скучного или веселого для тебя в этом,  Георгий
Саакадзе?  Посол другого дела не знает. Сейчас твоя забота Иран, а не Русия.
Могу поклясться,  это так! Но забота об Иране и толкает мысль мою к Русии...
По  словам старцев из квартала Фанар,  Кантакузин хитер и  пронырлив не хуже
любого  паши,   поэтому  и  ценим  султаном.   Но  и  посольства