и так,  то почему голову утруждаю,  ведь и  я тоже князь.  Не смеши,
Георгий,  самого себя! Какой ты князь? Ты первый обязанный перед родиной, ты
амкар царства,  возжелавший строить удобные мосты не  только для войска.  Ты
зодчий саклей,  а  не замков.  Но тогда почему сам из сакли в замок перешел?
Вот что, Георгий Саакадзе, не ожидал от тебя подобного недомыслия! Где видел
ты  умного,  а  не  глупца,  открывающего врагам свою сущность?  Разве блеск
драгоценностей,   одеяний  не   подобен  блеску   панциря,   делающего  тебя
недосягаемым для  ядовитых стрел врагов?  Или  богатый замок,  разукрашенный
конь, знатная жена не есть надежный щит против насмешек? Все это я знал и на
будущее  запомню.   Но  мне  нужен  нынешний  день,  укрепляющий  десницу  и
оттачивающий меч,  который может привести в  покорность даже светлейших.  Во
имя завтра я хочу действовать сегодня!  Нет ровного пути.  Пусть спотыкается
мой Джамбаз,  делая шаг вперед.  Шадиман утверждал,  что конь на  квадратной
доске скачет не  по прямым линиям -  и...  побеждает.  Квадратами моего коня
станут восточные вилайеты султана.  И  если  для  блага  народа потребуется,
чтобы  я  блистал в  наряде  турецких пашей,  -  должен  блистать!  Не  смею
тосковать  по  простой  чохе,  по  сакле  на  краю  Носте,  по  плетню,  где
свешивающиеся ветви яблонь прикрывали взволнованную Нино...  Не смею, ибо не
отводят враги  своих  жадных глаз  от  многострадальной Грузии.  Разве не  с
древних времен тянулись к  землям колхов завоеватели?  Они  кричали об  огне
Прометея и жаждали овладеть нержавеющим железом, соперником серебра. И разве
Александр Македонский не  послал  за  сокровищами иберов своих  полководцев?
Сверканием шлемов они ослепляли низины, но золото оставалось вне пределов их
глаз.  Оно властвовало в горах,  как орел в небе, и полководцы Македонца, не
достигнув  вершин,   оставили  в  долинах  каменного  бога...  Если  суждено
вернуться в Картли,  найду дар Александра и непременно приберегу для Эракле,
верного  эллина...   Веселые  люди  говорят:  "Все  же  хорошо,  когда  враг
оставляет,  а  не  берет".  Скажу прямо:  лучше бы  они  половину наших скал
увезли, чем одарили одним обломком, придав ему образ властелина воды и суши.
Этот  зловещий бог  много смут посеял,  много хлопот доставил,  пока его  не
сбросили... Враг, кроме своих голов, ничего не смеет оставлять! К такому еще
добавлю:  нельзя допускать врага переступать порог твоего дома, даже если он
за  пазухой держит для тебя бога...  Втройне опасно,  если порог между двумя
морями.  О-о,  как везло нам,  завоеватели были щедры, - они оставляли у нас
кто веру,  кто нрав,  а  кто и  бесстыдство.  Вот и  до сих пор в  некоторых
грузинских царствах и княжествах продают в рабство своих же братьев.  Это ли
не позор?!  А изнеженность гаремов?!  А коварство магометанских владык? Хотя
низменными чувствами бог и остальных не обидел... Хвала ученым, доносящим до
нас правду веков! Нерон, снедаемый алчностью, готовил к нападению на Колхиду
XIV  легион.  Несколько  капель  яда,  проглоченных  Нероном,  спасли  землю
прадедов от кровавого потопа.  Жестокий цезарь!  Жаль, что к такому средству
не  прибегали древнеперсидские цари.  Впрочем,  и  до  них  были  "отважные"
любители чужих сокровищ".
     Вдруг Георгий засмеялся, прошелся вдоль узких диванов, покрытых зеленым
сукном,  немых стражей малого зала,  где  даже шум шагов приглушали гладкие,
как  воды залива,  ковры.  А  думал он  о  кипящем море,  по  прихоти ветров
смывающем звезды.
     "Вот аргонавты,  - продолжал говорить сам с собою Георгий, - пробрались
в   Колхиду   и   похитили  золотое  руно.   Не   удовольствовавшись  шкурой
златошерстного барана,  они  увезли с  собой и  дочь  царя Эета,  прекрасную
Медею.  Все приходят и  берут,  а  потом удивляются,  что у хозяина характер
испортился.  Наверно мой Эракле так бы ответил:  "Ты,  мой друг и  господин,
несправедлив к грекам.  Как мог противостоять Язон, предводитель аргонавтов,
желанию богов?  Легкокрылый Эрот  пустил  стрелу  в  самое  сердце Медеи,  и
волшебница,  воспылав любовью, потеряла стыд и прикрыла себя и Язона золотым
руном.  Внучка Гелиоса -  солнца -  своим дыханием способна была  расплавить
металл, вот почему до сих пор дети в Фессалии отличаются курчавостью волос и
жаром чувств..."
     Георгий недоуменно пожал  плечами.  Он  стоял  перед зеркалом и  в  его
молочно-голубоватых  далях  видел  огнедышащих  быков  с   медными  пастями.
Колесница царя ослепительно сверкала.  По велению Эета Язон управлял быками,
и они медными копытами дробили вывороченные пласты земли.
     "Такими бы бороздами перекроить землю! - обеими руками взявшись за раму
зеркала,  воскликнул Георгий.  -  Готов поспорить,  что от безделья сам себе
докучаю греческими мифами. Жаль, нигде не сказано, кто первый донес грекам о
золотом руне Колхиды. Кто? Неужели забыл о купцах, этих прирожденных мировых
разведчиках.  Пожалуй,  аршинников больше всего следует опасаться.  О золоте
недр моей родины все царства осведомлены.  Купцы! Но сейчас мой народ топчет
золото,  защищая свою бедность.  А  кого напоминает царство без  купцов?  Не
спящую ли  ящерицу?  Или,  быть  может,  фигуры шахмат,  сброшенные на  пол?
Какой-то   простодушный  изрек:   "Страну   полководец  завоевывает".   Могу
поклясться:  не полководец,  а  купец.  Радуйся,  греческий бог торговли.  О
Гермес!  Да  вознаградится твоя ловкость!  Да прославится аршин и  весы!  Ты
развез по всем царствам груз мудрости -  игру "сто забот".  И по вине -  или
заслуге   -   купцов   теперь   амкары-политики  стремятся  превзойти  своих
противников в сложности ходов... Могу сказать, мой друг и брат Эракле, много
жизнерадостных мыслей втиснул ты в мою свободную от забот голову... Так вот,
как же действуют разведчики, владея всесильным аршином? Скажем, привез купец
в чужую страну шелк,  а там,  оказывается,  и св