мецкие
знамена свое войско и тем самым утратить государственную самостоятельность.
     При султане Османе соблюдать интересы Габсбургов было не легко.  Султан
договорился с королем Швеции и на лето 1621 года назначил новый поход против
польского короля, представляющего восточную линию Габсбургов.
     Де Сези помнил крепко то, что являлось плачевным для противников.
     Константинополь привлек  внимание  двух  враждебных  лагерей.  Пришлось
завести в Пале-де-Франс вина провинции Шампань, хорошей выдержки. Шампанское
искрилось в  фужерах славного города Венеции.  Де Сези зашептался с  великим
муфти и  турецкими сановниками.  Разговор был легкий:  убеждало габсбургское
золото,  прибывшее накануне в  Стамбул  на  скороходном бриге  "Нибелунги" в
адрес французского посла.
     На бриге "Нибелунги" под видом моряков пробрались в Стамбул австрийские
и польские агенты, они остались благодарными де Сези за его попытки взорвать
изнутри Диван и союз придворных пашей Сераля,  поддерживающих султана Османа
II в  его борьбе с католической Польшей,  тесно связанной с Габсбургами.  Де
Сези даже пробовал поднять на Сераль военачальников янычар.
     Дипломат,  присланный Голландией, танцевал менуэт во французском дворце
с  женами чиновников посольств,  но  он слушал не звуки флейт и  скрипок,  а
приглушенные  голоса  турецких  вельмож  и  графа  де  Сези,   укрывшихся  в
затененном интерьере.  Дипломат умышленно наступил даме  на  золотую  туфлю,
разыгрался скандал.  Расчет  оказался  верным:  он  ухитрился  не  допустить
другого скандала, граничащего с полным успехом политической линии де Сези.
     Войдя  в  секретные  переговоры  с  патриархом  Кириллом,   голландский
дипломат ослабил  усилия  французского посла,  настояв на  посылке в  Москву
посольства  Фомы  Кантакузина  -   грека,   испытанного  дипломата  султана.
Кантакузину  поручалось   ведение   переговоров  о   совместном  выступлении
Оттоманской империи и Московского царства против Польши.
     Устами  своих  послов Густав-Адольф пытался науськивать в  Москве-граде
царя Михаила на Сигизмунда III,  короля, а сам под шумок стремился захватить
польскую Прибалтику.
     Де Сези презирал алчность в других,  но не в себе. Франция благосклонно
относилась  к  его  реляциям,  посвященным  описанию  мер,  направленных  на
ослабление Московского государства и Швеции.
     Султану Осману было восемнадцать лет.  Мальчишка!  Дурачась среди своих
шутов и карликов,  он одному присваивал имя короля Испании, другому - короля
Польши.  Потом  под  назойливые удары  тарабуков Осман выхватил из  рук  ага
Селикдара свою саблю,  эфес - голова не то змеи, не то орла с выпученными от
удивления глазами. Удивлялся даже и флегматичный ага Дальбендар, чалмоносец.
Осман  накидывался на  "королей" и  ударом сабли сбивал их  с  ног.  Шуты  и
карлики  от  страха  смеялись и  целовали султану правую  туфлю:  на  черном
бархате золотая парча, орошенная слезами наложниц.
     А  вечером в  Пале-де-Франс  вновь  соловьем заливались скрипки,  нежно
рокотали флейты.  Между колонн скользили пары, а в затененном интерьере граф
де  Сези  любезно  сообщал  пашам  о  стремительном  восхождении  на  Западе
всесильных  Габсбургов,  славящихся  злопамятством  и  угрожающих  крестовым
походом.
     Паши  хвалили кофе.  Он  сочетал в  себе аромат Востока и  изысканность
Запада.  Пар  рассеивался,  фарфор был  хрупок.  Надо  было укрепить позицию
Турции,  злопамятство Габсбургов пашам не улыбалось.  Они,  не без основания
считая де Сези предателем национальных интересов Франции,  прикладывали руку
ко лбу и сердцу и заверяли его в дружественных чувствах "падишаха вселенной"
к повелителю немцев, победоносному императору Фердинанду.
     Выходя из  французского дворца в  Пере,  паши под  плащами придерживали
тугие  кисеты  с  новеньким золотом  Габсбургов.  Султана Османа  надо  было
убрать.
     Османа   убрали.   В   Стамбуле   взбунтовались  янычары,   недовольные
приготовлениями молодого султана к  войне с  императором Габсбургом.  Города
Османа были не  так  богаты,  как Багдад или Шираз.  Сипахи присоединились к
янычарам,  они любили заточать непокорных султанов в башню. Османа не только
заточили, но и убили. Шуты и карлики от радости вопили, наложницы не плакали
в ожидании другой туфли.
     Граф  де  Сези  дал  роскошный бал  по  случаю  восхождения на  престол
блистательной Турции ослепительного Мустафы.  На султане были красные туфли,
словно обмакнул он  их  в  кровь.  Он  ослепил Запад  открытым соглашением с
императором Фердинандом и  уже спешил договориться с Польшей о прочном мире.
Де  Сези ликовал,  как будто шпага императора не приблизилась еще страшнее к
сердцу Франции - Парижу.
     Султан  Мустафа договориться не  успел.  Де  Сези  не  унывал:  султаны
меняются -  Диван бессменен. Верховный везир Осман обещал французскому послу
неприкосновенность. Мурад величественно вошел в прекрасную мраморную мечеть,
где погребен знаменосец Магомета,  известный Эюб.  Предводитель мевлевисов -
вертящихся дервишей -  по установленному обычаю опоясал его священною саблею
Османа -  первого турецкого султана.  Иезуит Клод Жермен, переодетый турком,
прицепив фальшивую бороду,  находился в  предместье Эюб.  Он не слышал,  как
Мурад,  склонившись над подлинником корана, произносил торжественную присягу
поддерживать учение Магомета,  но