оказывается, говорит не хуже меня по-турецки. Нет
сладости в беседе,  если ее разбавляет водой липкий переводчик.  - Саакадзе,
крупно шагая, остановился у окна: - Хороший сад у посла.
     - Сад?  - де Сези удивленно взглянул на Саакадзе: "Мой бог! А я... было
испугался".  -  Сад Пале-де-Франс восхитителен! Скоро расцветут розы, и залы
наполнятся нежным благоуханием.
     - И птиц, думаю, много?
     Де Сези опешил:
     - Мой бог, при чем птицы?
     - Как при чем? Птицы способствуют взлету мыслей. Я очень люблю птиц. Но
чем  они  богаче  оперением,   тем  наглее.  Мне  приходится  прощать  их  и
удостаивать трапезой в сообществе с воробьями.
     - Непостижимо! Разве подобное занятие достойно полководца?
     - Ничего,  посол,  многие пренебрегают своим достоинством и  занимаются
тем, чем не следует. Так вот, в Исфахане все знали о моей дружбе с птицами и
привозили мне из разных стран крылатых непосед.  Я  открывал клетку,  но они
дальше сада не улетали.
     - Феноменально! О чем вы вспоминаете? И почему не улетали?
     - Надеюсь...  старожилы  ада  предупреждали посла,  что  лучше  другого
заставлять кормить себя, чем самому заботиться...
     - Великолепно!  Вы,  оказывается,  простодушны!  Хвалить  Исфахан здесь
небезопасно. Быть может, вы еще о чем-либо сожалеете?
     - Посол угадал, сожалею... поэтому и стремлюсь туда.
     Прищурясь, де Сези любовно гладил эфес шпаги.
     - Вы  ничего не  слыхали о  Сером аббате?  Нет?  О,  вас  ждет  большое
разочарование.  Именно эта "птица", похожая на летучую мышь, решила изменить
направление вашего полета.
     - Что ж,  и так бывает: устремляешься к розоволикой деве, а попадаешь к
Серому аббату.
     - Я еще не могу уловить, как такой серьезный полководец уделяет столько
времени пустому разговору?
     - Пустому? По мнению посла, стратегия...
     - Птичья стратегия!  А  посол,  с  помощью девы Марии,  дипломат,  а не
птицелов, особенно когда спор касается персидских птиц...
     Вдруг граф прервал тираду.  Только сейчас он  заметил,  что в  узоре из
золотых точек,  украшавшем меч Саакадзе, виднелась голова барса на фоне двух
птичек, распростерших крылья.
     - Именно о персидских,  -  учтиво поклонился Саакадзе.  - Я обязательно
привезу из Исфахана в дар послу...
     - О бог мой,  я не любитель...  впрочем, это будет нескоро, возможно, и
никогда!
     - Почему? Разве султан не горит желанием получить пятый трон?
     - И он получит его, но не с помощью "содружества пантер".
     - Мне известно другое, ибо, если не ошибаюсь, я назначаюсь сераскером в
войне против шаха Аббаса.
     - Да?   Мой  бог!   Значит,   по-вашему,   предстоит...  -  де  Сези  с
удовольствием разразился смехом. - Мерси, Моурав-бек, за волнующее известие.
А я и не подозревал.
     - Странно, а я думал, посол обо всем осведомлен.
     - И не напрасно думали. Мой бог, так спутать дороги! Я же говорил вам о
летучей мыши? Вот это настоящая птица!
     - Не   иначе,   как   посла   обводит  вокруг  своего  крашеного  ногтя
Хозрев-паша.
     - Монсеньер!  Я предупреждаю! Неосторожно отзываетесь о главном везире.
Или полководцу совсем незнакомы законы дипломатии?
     - А разве я лишнее сказал?
     - Как  это изрекает турецкая мудрость?..  О!  "Беседа,  приносящая тебе
вред..."
     - Не  увлекался  ли  посол  франков  похождениями сказочного  араба,  у
которого одна губа на земле, а другая на небе?
     - Что ваш желтый араб перед Серым аббатом! Экзотическая погремушка! Ваш
поход...  -  де Сези,  прервав фразу, искоса взглянул на собеседника. - А я,
признаться, был убежден, что вы обо всем или сами догадались, или Осман-паша
по дружбе просветил вас.
     Саакадзе охватила тревога:  "Только ли  дело в  войсковой задержке?  Не
ясно,  почему,  вопреки настойчивым просьбам Дато, ни одним словом не открыл
Осман-паша причину, побудившую Диван упорно молчать о походе на Иран. Во что
бы то ни стало надо выпытать сейчас все!"
     - Мне не совсем понятно,  ведь и посол франков неизменно вел разговор о
походе на Иран, а сейчас, можно подумать, Серый аббат завладел поводьями.
     - Мой бог, а я о чем?
     - Султан не станет менять решений, - раздельно произнес Саакадзе.
     "За исключением тех случаев,  -  подумал де  Сези,  -  когда их  меняет
кардинал Ришелье". Вздохнув, он произнес:
     - Есть птица, которой более полезен климат Запада.
     - Скажем, той, которая похожа на летучую мышь?
     - Скажем,  всесильному везиру Хозрев-паше!  А вы тешитесь иллюзиями.  Я
снова  предупреждаю:   опасно  раздражать  мужа  принцессы  Фатимы.  Это  он
переубедил Диван.
     - В чем переубедил?
     - В том,  что сначала нужны устрицы,  потом лимон. Через три пятницы из
Сераля вынесут знамя Магомета - Санджак-и-Шериф. Слышите? Ровно через три!..
О  мой бог,  я  словно скалу передвигаю.  И еще знайте то,  что немаловажно:
Франция всесильна!
     - Выходит, и я должен покориться королю франков?
     - Нет! Конечно нет! Только султану.
     Саакадзе все больше прикидывался "выбитым из  седла".  Но его уже и  на
самом деле тревожила мысль: "Что же затевается?"
     - Мне султан не изволил повелеть...
     -