сторону Запада.
     Испытывая острую боль в  голове,  еще не  освободившись от кошмара,  де
Сези погрузился в  раздумье:  "Де Нонанкур должна вернуться ко  мне,  но для
этого я  должен вернуться в  Париж блестящим графом.  Этот  аббат принес мне
зайца,  одержимого злым духом. Ришелье овладел сердцем короля. Место в свете
графу де Сези продиктовано всесильным кардиналом. Рассуждать - значит самому
открывать для себя вход в  подземелье Бастилии.  Я  сейчас неудачно сыграл в
"комету".  Мое поведение может стать сомнительным,  особенно в глазах двора.
Мадам де Нонанкур, не разумнее ли гасить старые свечи и зажигать новые? Сир,
начнем погоню за репутацией. Да здравствует кардинал!"
     - Дорогой  аббат,  политика  Ришелье,  направленная против  Габсбургов,
начинает находить отклик в моем благородном сердце.
     - Слава Франции,  мой граф!  Вы получите от короля золото и  сверх него
еще семь тысяч ливров,  чтобы выкупить у кардинала, разумеется своевременно,
ваши долговые обязательства.
     - В  ближайший час я навещу верховного везира.  Золото кардинала убедит
Хозрев-пашу  в  правильности нового курса  корабля,  на  корме  которого под
изображением  гальского  петуха  начертано:   "Политика  Франции".  Франции,
которая  не  терпит  никакой  грубости.  Вы  своими  доводами поколебали мое
отношение к Габсбургам. Приношу вам свою признательность.
     - Да хранит вас мадонна! Аминь!
     - Кардинал прозорлив,  он  тонко разгадал тайную цель  наступления двух
империй -  Германии и Испании: захватить Европу и подчинить тевтонскому мечу
материки и  океаны.  О  создатель,  не погружай Европу в  вечные сумерки.  В
часовне  французского дворца  я  вознесу молитву о  благоденствии кардинала.
Политика Ришелье на  Востоке не  замедлит дать  свои  благодатные плоды.  Да
здравствует кардинал!
     - Да хранит его мадонна! Аминь!
     Де  Сези небрежно поставил шпагу в  дальний угол,  где  сбились в  кучу
белые лошадки, перевернув игрушечную карету.
     - В  Серале нет тайн от тех,  кто платит.  С экстренной почтой кардинал
будет  извещен  мною  о  повелении  султана  начальникам  янычар  и  сипахам
повернуть  свои  орты  на  Запад.  Но  есть  и  трудность:  Мурад  Четвертый
благоволит к  некоему выходцу с гор Кавказа.  Этот Непобедимый действительно
не раз разбивал в баталиях отборные тысячи персидского шаха Аббаса, к случаю
отметить -  и  лучшие войска султана.  Нынешний султан тоже  слепо  верит  в
грозное свойство меча того, кого уже экипировал для похода на Иран.
     - Любопытно!  К  каким же пассам прибегает этот жрец Марса?  -  И Серый
аббат, вытянув руки, произвел несколько манипуляций.
     Де Сези померещилось,  что в углу вновь зашумела игрушечная карета.  Он
нервно  наполнил  хрустальный  бокал  охлажденной содовой  и  залпом  выпил.
Стараясь принять невозмутимый вид, он продолжал:
     - Не совсем уверен,  обладает ли этот грузин силой гипноза,  несомненно
одно:  не  только султан,  все диван-беки во  власти его чар.  Султан грезит
завоеваниями. "Барс" обещает ему вдвое.
     - Удвойте и вы усилия.
     - Попытаюсь. Что следует противопоставить натиску грузина? Заверяю вас,
аббат, согласие султана на новый политический курс в большой мере зависит от
полководца  гор.  Но  чем  убедить  Непобедимого отказаться  от  победы  над
враждебным ему государством?
     - Нет на  земле полководца,  который бы  не понимал "звонкий аргумент".
Можно отказаться от  двух  мешков золота,  но  от  пяти -  никогда!  Если же
Непобедимый  пренебрежет  и   пятью,   изберите  более  выразительный  язык:
предложите ему пройтись под кипарисами или заглянуть в глубины Босфора,  где
покоятся непокорные души...  Кстати, что вы можете сказать о ядах? Вероятно,
многое...
     Серый аббат, не прощаясь, отошел к двери и вдруг обернулся, расплываясь
в приветливой улыбке. Де Сези почтительно отвесил низкий поклон:
     - Отныне я,  посланник его величества Людовика Тринадцатого,  слуга его
святейшества кардинала Ришелье!
     - Отныне я,  Серый аббат Нотр-Дам  де  Пари,  ваш  друг:  я  вернул вам
прошлое... Кардинал вернет вам мадам де Нонанкур.
     Высокая белая дверь с  затейливым орнаментом бесшумно закрылась.  Серый
аббат исчез.  Но де Сези сомневался: присутствовал ли он. Возможно, это была
одна из разновидностей летучих мышей. На всякий случай граф припудрил щеки и
осушил бокал шампанского.
     Вдруг де Сези заметил паука, стремительно взбегающего вверх по двери, и
брезгливо поморщился:  "Черт  побери,  уж  так  устроен  свет:  благородство
преследуется мерзостью.  Боно  хорошо  обувает меня,  превосходно натягивает
чулки, но надо строго приказать ему не допускать пауков..."


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

     Обычно цирюльник,  орудовал бритвой,  как наездник саблей,  - сейчас он
силился придать ей  легкость бабочки и  робко  прикасался ею  к  сухим щекам
верховного везира, дурное настроение которого проявилось пока лишь в злобном
сверкании глаз.  Чем может кончиться его малейшая неосторожность,  цирюльник
знал и, священнодействуя, содрогался, жаждя сказать поскорее: "Эйваллах!" и,
спасая голову, унести ноги.
     Покончив с бритьем,  он намеревался приступить к массажу лица, но слуга
доложил, что прибыл франк де Сези. Отстранив цирюльника, Хозрев-паша на