ачальника слуг отъезжающие шумно собрались в  дарбази,
где  князь высоко поднял щедро отделанный серебром турий рог и  провозгласил
тост за счастливую дорогу.  Но... что это? Рог продолжал сверкать в поднятой
руке,  а  лицо  князя исказила гримаса.  Нет,  это  не  обман слуха:  грозно
приближались раскаты ностевского рожка!
     Неприятно изумленный князь  порывисто прильнул к  узкому  окну.  Сквозь
раскидистые ветви чинар было видно,  как саакадзевцы тремя кольцами окружают
замок.  Князь с  трудом подавил оторопь,  охватившую его,  велел распаковать
богатое  собрание кальянов и,  откинув выездной шлем,  с  достоинством вышел
навстречу к  нежданному гостю и с укоризной спросил,  чем вызваны враждебные
действия Моурави.
     - Не прикидывайся овечкой,  князь!  -  осадил Саакадзе владетеля. - Мне
ведомо даже,  сколько ханов расположилось у тебя в замке, как дома, а с ними
заодно пять сотен кизилбашей!
     - А  в  какой крепости сейчас в  Картли и Кахети не расположились ханы,
как у себя дома?
     - В той,  которая недоступна врагам.  Кажется, неприступностью Биртвиси
ты всегда хвастал и  потому в  свое время не подчинялся не только мне,  но и
царю Теймуразу и царю Симону? Еще недавно ты горел желанием гнать персов "до
второго  пришествия  Христа".   Хорошо,   Христос  запоздал...   Не   думай,
могущественный Барата,  что я чрезмерно удивлен предательством князей.  Нет!
Разумом я не сомневался в этом,  но сердцем хотелось верить,  что иногда и в
волках  может  проснуться совесть.  Я  к  тебе  не  с  враждой пришел,  а  с
увещанием: не изменяй Картли, не лишай своей помощи защитников отечества.
     - Моурави,  разве Картли не мое отечество?  Разве я не желаю победы над
врагами?
     - Тогда  на  фамильном мече  поклянись порвать  с  персами и  дай  тому
доказательство.


ГЛАВА ВТОРАЯ

     - И... князь Барата осмелился?
     - Возвышенный мирза,  разве дерзнул бы я молвить о том,  чего не видели
мои глаза? В теснинах Биртвиси лежат пятьсот сарбазов, изрубленных хищниками
хищника.
     - Уж не путаешь ли,  мсахури?  -  в сомнении спросил Шадиман. - Как мог
Саакадзе достать из неприступной Биртвиси хоть одного сарбаза?
     - Светлый князь,  сколько лет ты доверял мне, и не я ли в замке Марабда
передавал дружинникам свое умение разведчика?  В моих усах много седины,  но
такого еще не допускал бог видеть...
     - Говори!
     - Оберегая твое  послание к  князю Кайхосро,  я  осторожно,  прячась за
деревьями, приближался к Биртвиси... Только непонятное случилось: спешу я по
твоему,  светлый князь, повелению, а деревья то приближаются, то отдаляются.
И  чем  больше  себя  тороплю,  тем  веселее  становятся шутки  леса.  Вижу,
маленькие женщины переплелись руками и  танцуют.  Подойду,  а  возле ног уже
цветы головками кивают.  Или дятел на ветке сидит,  на меня нагло уставился.
Рванусь к  ветке -  нет дятла,  лишь шишка торчит.  В сердцах трижды плюнул:
"Чтоб  зеленый  черт  наступил на  хвост  желтой  ведьме!"  И  только  успел
выговорить заклятие против наваждения:  "Мои пальцы левой руки в твой правый
глаз!", как лесная чинка услужливо раздвинула ветви, и я увидел такое, какое
мой дед никогда и в сказке не придумывал:  будто на лице шесть глаз выросло.
А впереди,  словно из скалы,  выпрыгнул замок Биртвиси. Вдруг, слышу, - гром
не гром...  Что такое! Может, на железе черт чинку трясет? Жаль, что ошибся!
Не черт -  мужчина,  а  думбеки гром такой выбивают,  что вместо дождя слезы
невольно льются.  Смотрю -  о-о-о! - из ворот сразу, как скорпионы из щелей,
посыпались сарбазы. Что будешь делать! Не любят персы чуму. А обман любят? А
что  черная болезнь в  адский котел  Биртвиси засунула,  выдумал сам  хитрый
Барата.  Выдумал,  не выдумал,  только за сарбазами следом ханы как очумелые
выскочили.  Смотрю -  удивляюсь:  может,  опять дятел мерещится? Нет, думаю,
князь не захочет оборотиться шишкой.  Он это,  Барата!  А за ним пыхтит, как
иноходец,  его брат Хосия,  начальник крепости Биртвиси.  И  тотчас на башне
черное знамя,  как  крыло ворона,  забилось.  Тут  Хосия припустил -  и  еще
быстрее кизилбаши побежали, толкают друг друга, оружие на лестнице бросают и
такое по-своему орут,  что одни муллы понять могут. От храбрости у меня ноги
вдвое сложились.  Тогда крепко подумал: если цветы головками кивали, о своей
голове  непременно  заботиться  надо.   Решил   переждать  скачку  ханов  за
сарбазами,  а всех их -  за Хосия.  И хорошо решил.  Забежал в кусты, удобно
устроился,  за голубой букашкой наблюдаю, - боюсь, еще чертом представится с
шишкой на лбу и с дятлом в пасти. Вдруг треснула ветка. Я даже подскочил: не
чинка ли?! А это знакомый дружинник из свиты князя Кайхосро Барата на меня в
кустах наткнулся и завопил - видно, за черта принял на железе! Потом сердито
прикрикнул,  потом засмеялся.  Что будешь делать?  Знакомый! И, щелчком сбив
голубую букашку, такое рассказал; "Саакадзе вмиг окружил замок, муравью хода
не оставил,  затем потребовал доказательства верности. А Барата труднее, чем
муравью в  чашке:  видит,  не  шутит Моурави,  попробуй не согласиться!  Что
будешь делать? О черном знамени вспомнил. Облегченно вздохнул: "Ваша!" Персы
тоже не любят чуму,  светлый мирза хорошо это знает.  А  когда сарбазы вниз,
как  стадо,  спустились,  кня