йских скакунов,  и  тень
"барса" продолжала лежать на их тропе.  Надо спешить!  А  для этого придется
так сжать владетелей, чтобы кровь снова забурлила в их онемевших венах.
     Он подошел к овальному окну и смахнул на каменную плиту розы.  Наступив
на них,  Зураб прильнул к стеклу.  На дворе замка было тихо, день клонился к
сумеркам, но гонцы опять не появлялись. В пору было самому вскочить в седло,
обитое медью.
     Но князь Арагвский напрасно тревожился. Царь Орби был ни при чем. Виной
всему был Анта Девдрис,  суровый "старец гор" в далекой Тушети. Осторожности
ради  он  решил  только  через  двенадцать дней  сообщить нетерпеливому царю
Теймуразу об  уходе из Кахети Хосро-мирзы и  Иса-хана.  Вот почему и  гонцов
Зураба учтиво запирали в башни,  что высились над тропой Баубан-билик. В тех
же башнях хранились седла, обитые позолоченным серебром, серебром и медью...
     Если Зураба охватила тревога по одним причинам, то Шадимана не меньше -
по другим. Ушли персы - словно саранча снялась с места. Казалось бы, должно,
случиться нечто невероятное:  стихийно вспыхнет празднество,  шумное веселье
охватит Верхнюю,  Среднюю и Нижнюю Картли, замелькает множество ярких масок,
хлынут потоки вин,  бурдюков появится больше,  чем храмули в Храми, под гром
пандури запестрят цветы в  волосах кружащихся в  пляске женщин и виноградные
лозы на  челе воинственно танцующих мужчин...  А  главное:  княжество должно
встрепенуться,  вспомнить  о  доблестных  знаменах,  сплотиться  под  эгидой
мудрости Шадимана. Но ничего не случилось.
     Наоборот,  какая-то  настороженность  сковала  Тбилиси;  город,  словно
камень  в  озеро,  погрузился  в  тишину.  Она  была  подозрительнее  тысячи
лазутчиков,  одетых в  рясы  монахов.  В  палатах католикоса они  устраивали
сборища,  в  закрытых дворах соборов сгружали с  верблюдов длинные ящики,  -
поговаривали,  что  это  свечи,  присланные в  дар  грузинскими обителями из
святой земли:  монастырем Апостолов и  монастырем во  имя патриарха Авраама.
Так ли? А из Бенари прорывались подозрительные слухи.
     "И как же иначе?  Возможно ли, чтобы Георгий Саакадзе спокойно предался
охоте и посещению азнаурских владений?  -  недоумевал Шадиман.  -  И в замок
Носте он не вернется.  Не из-за того, что побоится царя Симона, знает: князь
Шадиман не допустит разорить замок Непобедимого.  Тогда... Неужели опасается
Теймураза?  Не похоже. И Зураб ему не помеха... Значит, выжидает моего хода?
Пожалуй, прав".
     Узнав у  чубукчи,  что  Зураб уже  вернулся с  Кахетинской дороги после
очередного выезда,  Шадиман велел подать ему куладжу цвета лимона: внешне он
должен казаться солнечным, внутри оставаться кислым, - конечно, не для себя.
     Зураб принял Шадимана подчеркнуто любезно,  пригласил отведать вина  из
ананурского марани,  открыто  усмехнулся  и  первый  пригубил  оправленный в
серебро турий рог.
     За арабским столиком они сидели,  как давние друзья,  скрыв за приятной
улыбкой желание вонзить друг  другу  в  горло когти и  ядовитое жало.  Зураб
учтиво  осведомился,   как  чувствует  себя  доблестный  владетель  Марабды.
Шадиман, изысканно поблагодарив, поинтересовался, не изменило ли доблестному
владетелю Арагви цветущее здоровье.
     Отдали  дань  вину  и  засахаренным персикам,  которые  оставил  Зурабу
дальновидный Хосро-мирза с мыслью:  пусть привыкает строптивец к персидскому
дастархану.   Персики  похвалили,  а  ханов  выругали:  сколько  ни  внушали
начальникам шахских  войск,  что  без  их  помощи  не  укрепить  картлийским
владетелям свою власть в царстве,  - ушли, бросив все на волю ветра. А ветер
дул недружелюбный, особенно со стороны Бенари.
     Шадиман, взяв со столика колоду костяных карт, иронически усмехнулся:
     - Доблестный Зураб,  можно  ли  сетовать  на  Иса-хана,  если  он  этим
подарком еще раз напомнил:  жизнь -  игра;  иногда веселая, но чаще опасная.
Впрочем,  по правилам генджефе, алтафи незыблемо главенствует над всадниками
и зонтоносцами, - слуг множество, а господин один.
     - Так сразу захотел первый Адам,  -  рявкнул Зураб. - И да не изменится
такое и после Страшного суда!
     - Аминь!  Но  при  условии,  если  царство будет устойчивее,  чем  этот
игрушечный замок.  -  Шадиман  щелчком  сбил  сложенную им  башню.  Костяные
пластинки шумно рассыпались по инкрустированной доске.
     - Ты  предлагаешь,   Шадиман?..  -  Зураб  собрал  костяные  пластинки,
встряхнул и перетасовал.
     - Укрепить царство,  опираясь на союз наших мечей,  -  конечно, дорогой
князь,  тайный,  дабы не озлобить остальных владетелей!  Настал срок созвать
съезд князей Верхней, Средней и Нижней Картли.
     Наугад  вытянув  из  колоды  пластинку,  Зураб  открыл  ее  и  довольно
улыбнулся:
     - Таджи!  Корона!  Это  мою  руку  навел ангел Арагви.  Быть по-твоему,
Шадиман. Выдели сто скоростных гонцов; пусть седла их будут подбиты гвоздями
- это заставит их торопиться. И я поступлю не иначе. Пора оповестить большие
и малые замки о предстоящем съезде.
     - В знак взаимного согласия вечер посвятим игре в генджефе. Дадим отдых
мыслям и  пригласим Андукапара.  При  проигрыше он  становится лиловым,  как
перезрелый кизил, и болтливым, как встревоженная сорока.
     Зычно  захохотав,  Зураб  наполнил вином  роги  и  выразил удовольствие
беседовать с остроумнейшим царедворцем.  Но,  проводив Шадимана, усмехнулся:
"Э-э...  "змеиный" князь, зато я не болтлив. И ты не узнал, что предложенный
тобою  съезд  входит в  мои  сокровенные планы.  Молодец,  Барата!  С  тобой
победим!"
     По дорогам и тропам поскакали всадники.  Нещадно трубя в рожки, вздымая
пыль,  неслись они  от  ущелья к  ущелью,  от  горы  к  г