т.
     - Дорогой отец,  все выполню. Только подожди меня. Ничего так не люблю,
как охотиться с тобою.
     Саакадзе вздрогнул:  кажется,  Паата тоже говорил похожее...  Помрачнел
Георгий,  сдвинул брови.  "Барсы" притихли:  что дальше?.. Саакадзе разогнул
плечи и уже твердо сказал:
     - Необходимо знать, что делается по всей Картли, как глубоко проникла в
народ опасная для  нашего дела  политика церкови.  Эрасти,  послал гонцов за
Ростомом и Элизбаром?
     - Как же, господин, завтра здесь будут.
     - Ростом поедет в  Гори,  пока он  в  наших руках.  Предлог подходящий:
будто бы проверить крепость,  а на самом деле - выяснить, сколько ополченцев
разбежалось под колокольный звон.  Элизбар поедет в Носте, сворачивая во все
деревни,  во все духаны, везде в церквах ставя свечи и выслушивая проповеди.
Вам,  неразлучным друзьям,  Пануш  и  Матарс,  придется снова седлать коней.
Объедете источники,  откуда мы  черпаем живую силу.  В  Ниаби бравый Ломкаци
скажет вам, изменились ли ничбисцы или верны нам, как древний лес. Побывайте
в Атени,  там глава атенских ополченцев, Бакар, все вам расскажет. В церквах
выстаивайте службы,  везде щедро жертвуйте и  громко благословляйте "святого
отца".  Ни  слова о  лицемерии духовников.  Если  найдется слишком пытливый,
вернее  -   назойливый  священник,   говорите:  "Георгий  Саакадзе  в  угоду
католикосу  действовал".   Избегайте  опасных  бесед,   ибо,  по  персидской
мудрости,  дешевле ослиного крика стоит беседа,  приносящая тебе  вред.  Ну,
кажется, все.
     - Хорошо "все"!  Одни расхватали лучшие дела,  а  нам  с  Дато в  торбу
головой вниз нырять?
     - Почти угадал, мой Гиви, завтра для тебя саман приготовлю...
     До темноты длился разговор.  Ничего не забыл посоветовать Георгий своим
гонцам, ничего не забыли спросить его верные друзья.
     И  когда ночь распростерла над  землей посеребренные луной крылья,  все
"барсы" с наслаждением вытянулись на тахтах: снова борьба, опасность, удача.
Снова конь, оружие, встречи...
     Ранний рассвет застал гонцов в пути.
     В замке наступила тишина. В комнате еды на полках водворились кувшины и
чаши,  словно дружина на биваке. Но в башне Саакадзе по-прежнему громоздятся
свитки; на каменной плите, рядом с пороховницей из черного дерева и слоновой
кости,  даром  Сафар-паши,  высится кипа  пергаментных листов  "Сарацинского
летописца",  на  полусвернутой  карте  рассыпаны  гусиные  перья,  напоминая
стрелы,  выпавшие  из  колчана.  Перебирая перья,  Саакадзе  дает  последние
указания  Гиви,  посылаемому в  гости  к  священнику,  он  должен  незаметно
выведать о приезжем проповеднике.
     Русудан  воспользовалась случаем  и  отправила семье  священника мелкие
подарки.  А  Гиви,  гордый поручением,  велел зажарить трех  каплунов,  двух
индеек,  положить  в  хурджини  пять  свежевыпеченных  чуреков  и  наполнить
бурдючок с  вином,  -  ибо не  хотел поставить в  неловкое положение бедного
священника неожиданным посещением.
     - Теперь Гиви  до  вечера будет  увиваться вокруг дочек  священника!  -
смеялся Дато.
     - Тебя заменит,  -  буркнул,  нервничая, Димитрий. Он все думал: что же
Георгий поручит Даутбеку и  ему?  Неужели охранять замок?  Или  отдыхать?  А
другие рисковать должны?  Толкаться между коршунами и волками? Димитрий весь
напружинился, когда Саакадзе предложил продолжить вчерашний разговор.
     Конечно, Эрасти обошел весь сад, оглядел кусты, хотя наверно знал, что,
кроме птиц, никто не посмеет проникнуть через стену.
     - Итак,  друзья,  от  турок  следует совсем  отказаться.  Не  нужны  ни
дальние, ни ближайшие. Вам, Даутбек и Димитрий, придется совершить поездку в
пашалык.  Повезете подарки этим  алчным  гиенам и  сообщите радостную весть:
персы бежали,  война в Картли кончена. Надеюсь, они не откажутся поохотиться
со мною в моих ностевских владениях.  Особенно хороши там олени и в изобилии
джейраны.  А вино приготовил для них из прадедовских марани.  Говорите,  что
найдете необходимым для  укрепления дружбы.  Вас напоят из  желания выпытать
дела Картли, притворитесь пьяными и проговоритесь, что у церкови стотысячное
войско, каждую минуту готовое к священной войне, и именно этого и испугались
убежавшие персы. Потом как бы невзначай оброните, что князья объединили свои
дружины,  а Моурави предлагают стать над царскими войсками.  Совсем охмелев,
"выболтайте",  что новые крепости и заслоны князь Шадиман начал возводить на
всех рубежах.
     - Постой, Георгий! - изумился Дато. - Выходит, решил признать Симона?!
     - Кто  тебе  сказал?  Сейчас  необходимо сдержать турецких пашей.  Если
ринутся к  нам,  вынужден буду мечом указать обратный путь,  а  ссориться со
Стамбулом неразумно.
     - Но с кем же воевать? И за что?
     - За  что?  А  разве  временная борьба с  Хосро и  Иса-ханом что-нибудь
изменила?  Или,  по-вашему,  грузинские  царства  объединились?  Или  князей
урезали? Может, азнаурское сословие восторжествовало? И то правда, расшатали
мы  столпы княжеских замков,  уж  не так над царем властвуют.  Даже Шадиман,
отдавший жизнь за укрепление княжеского сословия,  почти ручным стал.  Но до
победы еще далеко.  Нет,  мои друзья,  намеченное должно свершиться. Борьба,
борьба до  конца!  Наша родина да воссияет,  как неугасимая звезда!  Единая,
могущественная, "от Никопсы до Дербента"!
     -