бщую  колонну,  тысячи  поворачивают влево  и
направляются к скатам Мта Бери.
     Пять сотен конных арагвинцев где-то впереди, семь сотен в черных бурках
замыкают колонну кизилбашей,  две сотни рассыпались в дозорах, а разведочная
сотня еще на мосту в ущелье и на тропах,  ведущих к башне Шах-тахти,  следит
за  плохо  видимой  Булчисской дорогой,  прикрывая движение  персидских сил.
Охранение будет снято лишь тогда, когда последний обозный верблюд повернет к
Крцанисским садам.
     Придержав резвого скакуна, Хосро-мирза нетерпеливо вглядывается в мрак.
Наконец откуда-то  вынырнул ананурский азнаур Миха,  за  ним  виднеются пять
рослых дружинников.  Подражая сове,  Миха приглушенно кричит,  и, подчиняясь
зловещему сигналу,  огромная колонна  с  трудом  сворачивает на  каменистую,
узкую дорогу, изгибающуюся по правому берегу тревожно ревущей Куры.
     Безлунная ночь не смущает ни всадников,  ни коней. В Гурджистане и днем
опасен каждый выступ,  а  разве  мгла  не  способствует укрытию от  ядовитой
стрелы  или  метко  запущенного  дротика?   И   пусть  утром  тбилисцы,   по
обыкновению,  увидят  на  башне  Табори оранжевое знамя  со  свирепым львом,
оставаясь  в  неведении  о  переброске правоверного войска.  Куда  двинулось
войско? В Ширван, Ленкорань, Кахети? Это тоже должно остаться в тайне. Пусть
будет так, как повелели мирза и хан.
     Лучи   солнца  покоятся  в   колчане  ночи,   но   могучие  духи  войны
покровительствуют начальникам в  тюрбанах.  Ни  один  всадник не  свалился с
кручи.  Обвязаны черным  войлоком копыта,  и  кони  скользят над  крутизной,
похожие на сказочные существа.  Пусть спокойно дремлет оружие в ножнах. Мгла
беспредельна,  и всадникам можно погрузиться в дрему,  сладостную, как напев
персидского  моря:   "Ай   балам!..   Ба-а-ла-мм!"   Рассвет  застал  войско
Хосро-мирзы и  Иса-хана в  горном лесу,  далеко от  Тбилиси.  Взглянув вниз,
Иса-хан  нахмурился:  "Бисмиллах!  Как  обманчива лежащая внизу равнина!  Не
зеленые ли плащи мстительных гурджи покрыли ее? А выше - не распластались ли
между ветвями чинар и грабов хищные "барсы"?
     Иса-хан собрал отважных минбашей, минбаши - опытных юзбашей. Прошуршало
повеление:  "Костров не разжигать!  Держать наготове шутюр-баадов!" Короткий
отдых.  Вновь перестройка тысяч. Мазандеранцы переходят в голову колонны, не
выпуская  из  рук  заряженных  мушкетов.  Переваливая через  лесистые  горы,
движется вдаль персидское войско.
     Но  кто  помогает  врагу?  Кто  облегчает поход  иранцев,  укрывших  во
множестве  вьюков  картлийские  ценности?   Владетель  Арагви,  князь  Зураб
Эристави,  кровавый охотник  за  горской короной,  неуловимый,  как  золотая
птица. Он сейчас в Метехском замке, а на крутом склоне словно распростерлась
тень его руки,  указывающей в сторону Кахети. Какие еще козни затаил Зураб в
глубинах своей души?
     Высланные вперед  три  конные группы арагвинцев беспрестанно извещают о
спокойствии дорог,  лесных  зарослей  и  гор.  Ничто  не  нарушит  плавность
следования войска.
     И внезапно, как шайтан, примчался угрюмый арагвинец-сотник! Что доносит
он, о Аали!
     - Впереди -  западня!  Справа над дорогой - завалы камней! Слева у двух
висячих  мостов  подрезаны  канаты!  Особенно  ненадежен  путь  через  земли
Сабаратиано.
     Минбаши и  юзбаши  растерянно поглядывали на  Хосро-мирзу  и  Иса-хана.
Сарбазы испуганно взирали на юзбаши и онбаши. "Не страшит враг, пепел ему на
голову!  Но погибнуть от бешеных собак, от змей? Лишиться рая Мохаммета?! Да
защитит нас носитель правосудия!" -  молили одни. "Не предопределил ли аллах
нам самим себе перерезать горло?" - сетовали другие.
     Страх,  словно туман,  охватывал иранцев. Их сознание было парализовано
игрой  воображения.  Они  двигались с  таким  трудом,  точно  к  ногам  были
привешены каменные ядра, и от каждого шороха падали, вознося дрожащие руки к
равнодушному небу.  Одно  желание  владело ими:  обрести крылья,  дабы  вмиг
очутиться в стране подземных огней*.
     ______________
     *  То есть в Бакинском ханстве.  В окрестностях Баку пробивались из-под
земли голубоватые огоньки горящих нефтяных газов.

     - Наше спасение в  хитрости,  -  сказал Мамед-хан,  подъехав вплотную к
Иса-хану.  -  Не послать ли к  Марабде пятьдесят арагвинцев?  Пусть отвлекут
внимание собаки из собак.
     - Пэ!  Ты,  Мамед-хан, говоришь, не посоветовавшись со своим разумом. -
Иса  насмешливо  оглядел  опешившего  хана.  -  Ради  сладости  своей  жизни
арагвинцы выдадут нас. Сеятель благополучия подсказал мне другое.
     Угрюмый Миха,  издали наблюдавший за ханами и как бы угадав,  о чем они
беседуют,  приблизился  и  почтительно приложил  руку  ко  лбу.  Он  заверил
персидских сардаров,  что  князь  Зураб  Эристави  преисполнен к  ним  самых
дружеских чувств и желает отважным силам "льва Ирана" невредимыми достигнуть
пределов Кахети.  Поэтому он,  Миха,  слуга арагвского владетеля,  не  повел
иранцев  через  Гомборский перевал,  где  каждый  камень  -  союзник хищника
Саакадзе,  не  поведет  и  через  земли  Сабаратиано,  где  каждый  овраг  -
пристанище змей.  Нет,  он  откроет  возвышенному мирзе  и  всесильному хану
никому не  известный проход в  Кахети через  Гареджис-мта.  Пусть сардары не
поскупятся на доверие, оно будет вознаграждено благодатным исходом.
     Приказав арагвинцам поверну