и  не  столько  их  убедило  восхваление  "золотого
сердца",  сколько  порадовала  весть  о  предстоящем празднике.  Джигитовка!
Пляска!  Зурна! Пандури! Давно пора, скука думы съела. Наверно, на Майданную
площадь выкатит тугие  бурдюки с  пенистым вином  щедрый князь Шадиман.  Его
царь - его угощение!..
     Уже третий день,  а  именно с четверга,  в ворота входят с распущенными
знаменами персидские и  княжеские войска и  тут же  устремляются к  зубчатой
стене,  примыкаюшей к  крепости.  Идут  тысячи пехотинцев,  едут  всадники с
перьями  на  шлемах,  громыхают пушки,  тарахтят телеги  с  воинским грузом,
величаво проходят обозные верблюды. Особенно многочислен отряд у Мамед-хана.
Но  хан в  веселом полосатом тюрбане сумрачен и  не  обращает внимания ни на
выкрики онбашей и юзбашей, ни на команду грузинских военачальников.
     "Готовятся!" - улыбались горожане, усиленно украшая дома и лавки.
     Особенно изумило  тбилисцев пышное  прохождение конного  войска  Зураба
Эристави.   Блестящие   кольчуги,   посеребренные   шлемы,   начищенные   до
ослепительного блеска налокотники, выхоленные кони. И... сколько их? Тысяча?
Две? А может, все пять?
     Нет,  Зураб знал точно:  полторы тысячи,  и  за  ними длинный верблюжий
караван с едой и вином.
     Немалую борьбу с Иса-ханом выдержал Зураб,  твердо заявив,  что вызовет
на  смену  уходящим  в  Кахети  новые  арагвские  дружины.  Он  -  владетель
Арагвского княжества и, как уже сказал, должен предвидеть многое.
     Иса-хан слишком хорошо знал,  что такое коварство,  чтобы не  уступить.
Притом князь прав: кто, как не он, может дать отпор Саакадзе?
     И Шадиман скрепя сердце принужден был согласиться, ибо Зураб рычал, как
пробудившийся медведь.  Довольно кланяться до земли упрямцам! Он, Зураб, сам
пошлет чапаров в замки Цицишвили,  Липарита, Джавахишвили, Фирана Амилахвари
и других, туго соображающих, как опасен Саакадзе для князей, если даже турки
не придут.  Но если слепцы и  теперь не явятся в  Метехи,  то Зураб Эристави
поодиночке их  растрясет.  Пора  княжеству объединиться,  пора  восстановить
блеск трона Багратиони! Довольно быть под пятой хищников!..
     Этот  и  много  других доводов,  высказанных в  гневе  и  запальчивости
Зурабом,  отвечали  желаниям  Шадимана  и  если  не  окончательно рассеивали
подозрения, то подсказывали, что несвоевременно предаваться сомнениям.
     И  Шадиман любезно заверил князя Арагвского в  том,  что,  лишь  только
минует опасность,  Магдана прибудет в Метехи. А в знаменательный день, когда
Саакадзе,  живой или  мертвый,  будет закован в  цепи,  Зурабу будет вручена
власть над войском Картли.
     Якобы успокоенный обещаниями, Зураб зорко следил за прибывающими ханами
и  сарбазами,  приказав Миха тайно проверять,  не  укрыты ли  где  минбашами
сарбазы;  указывал места  для  стоянок,  ободрял  заверениями о  предстоящих
царских наградах.
     Горожане увидели,  что персидские войска оттеснены к крепости,  за ними
сгрудились арагвинцы, а ближе к Майданной площади расположились марабдинцы и
дружины Андукапара.
     - Э-э,  Вардан,  все же грузинские войска впереди! Князь Зураб грузин и
сильную руку имеет!
     - Только руку, Сиуш?
     - Вижу  и  удивляюсь,  почему персы  такое  терпят?  -  негромко сказал
Вардан.
     - Говорят, Симон угождает католикосу: еще не венчан в Мцхета - выходит,
не царь!
     Строя всякие предположения, тбилисцы не заметили, как тысяча арагвинцев
ночью вышла к  Инжирному ущелью,  как все улички и  закоулки,  примыкавшие к
крепости,  стали охраняться дружинниками Андукапара.  А  Мамед-хан со  своей
тысячей плотной стеной преграждал путь в  Инжирное ущелье.  Отборные дружины
Шадимана и Андукапара обложили крепость,  а все проходы из уличек к крепости
охраняют сарбазы, подкрепленные десятками мушкетоносцев.
     Ни  один  любопытный  не  мог  проникнуть за  живую  изгородь,  не  мог
приблизиться к тройной цепи.
     В  ночь  на  воскресенье до  горожан долетели отдельные крики:  "Победа
князю Шадиману!", "Победа Хосро-мирзе!", "Да защитит аллах Иса-хана!"
     "Проверяют войска перед царским смотром",  -  говорили тбилисцы, сладко
позевывая в своих постелях.
     Спит и Метехи.  И еще слышнее снизу доносится рокот ночной Куры. Лишь в
покоях Шадимана горит светильник, отбрасывая чудовищные тени на персидские и
турецкие ковры.  Шадиман углубился в  послание.  Сам не зная почему,  он так
подробно описал Георгию Саакадзе дела  Тбилиси,  предостерегал от  неверного
шага  и  не  преминул похвастать,  что  без  единой стрелы очистил Картли от
лишних...

     "Видишь,  Георгий, - продолжал Шадиман, - я оказался мудрым правителем.
Персы уходят до  одного,  даже стража царя Симона сейчас из  грузин.  Теперь
тебе не с  кем воевать.  Скажешь:  "А с  князьями?" Не время!  Надо защитить
Картли...  от  турок также.  Вспомни случай с  ахалцихскими атабагами:  тоже
опрометчиво обратились за помощью к туркам.  И чем кончилось?  Раньше помощь
стамбульцы прислали,  потом  сами  пришли.  Сначала заставили дань  платить,
потом ислам навязали,  а еще позднее расположились,  как у себя дома, забрав
власть над Ахалцихским княжеством...  И  вот сейчас тебе,  Великому Моурави,
приходится подчинять