если откажетесь
выдать меня.  Но  Тбилиси не  Индия,  Метехи не  Багдад,  а  я  не мышь и  в
мышеловку, на радость коту, не попадусь.
     Брови у  Зураба сошлись в  одну черную черту,  а  на губах промелькнула
насмешка.
     "В чем тут хитрость?  -  терзался Шадиман, наблюдая за Зурабом. - А что
хитрит и ведет большую игру, вижу, как в евангелии".
     - Тебе,  князь, известен наш обычай разливать вино под песни пожелания,
- вкрадчиво произнес Шадиман,  не  упуская Зураба из  поля  зрения.  -  Если
спешишь в Ананури, потороплю с прощальным пиром. - И вздрогнул: "Нет, мне не
показалось, Зураб встревожился".
     Не упуская Шадимана из поля зрения, Хосро медленно протянул:
     - Ты  уверен,  князь Зураб,  что аллах пожелал сотворить тебе несчастье
через наши руки?
     - Я? Я ни в чем не уверен. - Зураб явно обеспокоился. - Но осторожность
присуща витязям.
     Обвивая,  как  змею,  бирюзовую трубку вокруг кальяна,  Иса-хан  решил:
"Пусть желтый шайтан опрокинет в ад мое блюдо с пилавом,  если я не заставлю
шакала повиноваться!" И он повысил голос:
     - Слава  аллаху  и  величие!   Он,  раскрывающий  и  закрывающий  двери
вселенной,  приведет тебя к  берегу благополучия.  Ты,  князь,  сам поведешь
своих арагвинцев в Кахети.  Турки не придут,  а Саакадзе,  узнав об этом, на
Тбилиси не нападет.
     "Клянусь,  ананурский коршун облегченно вздохнул!" -  подметил Шадиман,
мягким движением руки приглаживая волнистую бороду.
     Чувствуя на  себе острый взгляд Шадимана и  сам не  упуская его из поля
зрения, Зураб надменно проговорил:
     - Я, князь Арагвский, считаюсь лучшим охотником и от хищника не побегу!
А  если сатана подскажет Саакадзе счастливую мысль осадить Тбилиси,  я выйду
сражаться за линию стен, ибо не следует подвергать опасности царский город.
     - Уж  не  привиделась ли  осада Тбилиси княгине Нато в  сладком сне?  -
любезно осведомился владетель Марабды.
     - Почему прячешь от меня,  князь,  мою невесту,  прекрасную Магдану?  -
Зураб  в  замешательстве  прервал  Шадимана.   -  Не  имею  ли  я  основание
предположить, что...
     - Мы  предпочтем выдать  охотника  хищнику?  Или,  как  говорят  турки,
подбросим петуху голодную собаку?
     - Ты,  прозорливый Андукапар, угадал, у меня нет уверенности ни в тебе,
ни в...
     - Шадимане? - Шадиман низко поклонился и подумал: "Теперь не сомневаюсь
- хитрит коршун!" - Значит, князь...
     Внезапно Иса-хан взревел:
     - Именем шах-ин-шаха!  Или ты,  князь,  поведешь свои дружины в Кахети,
или мы тебя не выпустим из Метехи.
     Шадиман почувствовал себя во  власти галлюцинации.  Но не показалось ли
ему,  что глаза шакала радостно сверкнули?  Шадиман опустил веки и мгновенно
их поднял:  "О,  разве и это обман зрения? Нет, опять торжество, неуловимое,
как тень паука. Но не внушено ли все это злой силой?"
     Выпрямившись и сжимая кулак,  Зураб молчал, лицо притворно нахмурилось,
он  уподобился  пойманному волку,  ерзал,  озирался  исподлобья.  Молчали  и
остальные.
     - Выходит,  я пленник?  Нет,  хан,  я добровольно пришел, добровольно и
уйду. Но свое обещание могу выполнить, если вы подпишете ферман о выполнении
своих посулов.
     - Бисмиллах! Кто иначе думает? Увеличишь доверие к нам, и все обещанное
тебе да исполнится!
     - Мой арагвинец Миха,  боевой начальник с  двумя тысячами всадников,  в
твоей власти, хан из ханов.
     - Да  свершится предопределенное аллахом!  "Лев  Ирана" узнает о  твоей
преданности.

     Едва открылись лавки и  дукандары стали зазывать покупателей,  красочно
расхваливая свой товар,  глашатай неистово ударил в  огромный конусообразный
барабан  и,  стараясь заглушить шумный,  как  прибой,  майдан,  торжественно
провозгласил:
     - Горожане,   купцы  и  амкары,   торговцы,   весовщики  и  разносчики,
караванбаши,  черводары и  погонщики -  все,  кто  любит  большую торговлю и
гулкий перестук молотков, кто любит смех и пляски! Да будет ваш слух подобен
оленьему!  Слушайте затаив дыхание! Наш светлый царь Симон, да светит вечное
солнце  над   его   престолом,   возжелал  последовать  примеру  картлийских
царственных  полководцев  и  отпраздновать  день  своего  высокого  рождения
совместно со своими подданными. Войско, находящееся в Тбилиси и за пределами
его  стен,  соберется воедино,  ибо царь соизволит лично наградить достойных
званием   азнаура,   наградить  отличившихся  знаками  юзбашей  и   онбашей!
Счастливые  жители  Тбилиси!   Украсьте  балконы  коврами,  крыши  красивыми
женщинами - пусть кружатся в лекури под звон дайр и восхищают мужчин. Купцы,
наденьте новые архалухи!  Азнауры,  украсьтесь оружием! Амкары, водрузите на
голову  высокие папахи!  С  утра  воскресного дня,  после  обедни,  начнется
веселье.  Зурначи, вас ждут на Майданной площади! И еще пожелал светлый царь
после  смотра  войска  три  дня  уделить свое  внимание верным  картлийцам и
выслушать жалобы на  гзири,  нацвали,  весовщиков и  друг на друга.  Кто еще
видел такого милостивца?!  У  кого  еще  из  грузинских царств есть  царь  с
золотым сердцем и алмазными думами с своем народе?!
     Тбилисцы  слушали,